вставать на работу. По воскресеньям ходил на службу в католическую церковь. Каждую субботу звонил родителям в Голландию… В общем, каждый день его жизни был расписан, правилен и предсказуем. Некоторым женщинам как раз это и нужно, но мне хотелось некоторой безбашенности, спонтанности от мужчины. Эдвин был очень скучен, и потому даже модельная внешность не могла спасти его от неумолимой потери моего интереса.
Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает… Я была не против повстречаться с Эдвином некоторое время, иметь нечто вроде непродолжительного и неутомительного романа. Он же хотел большего. Он не хотел просто со мной переспать. Он искал серьёзных отношений. Я поторопила его, подтолкнув к постели, и он почувствовал, что, по большому счёту, мне безразличен. Эдвин был прав. От него я хотела красивого лёгкого романа, истории нескольких вечеров, не больше. Я кинула камешек в пруд, он создал несколько красивых кругов и утонул.
Пункт Б.
Soundtrack:
Майкл отказался ехать на метро, несмотря на мои доводы, что в семь часов вечера пробки на дорогах ужасные. Как я и предполагала, он опоздал на полчаса, зато к кафе, где я его ждала, он подъехал на серебристом «Lamborghini».
– Я покупаю новую машинку, – мимоходом заметил он, приветственно целуя меня в щёку.
– Привет, Майкл, – сказала я.
Мы сели за столик, заказали по коктейлю. Майкл снял куртку, открыл сумку, и на столик вывалилось одиннадцать мобильных телефонов… Я никогда не видела, чтобы столько телефонов не только принадлежало одному человеку, но чтобы он ещё их все повсюду носил с собой?! Я не знала, что об этом и думать. Майкл любезно пояснил, что все эти телефоны нужны ему для бизнеса.
– Я продаю квартиры и дома по всей Англии. Роскошные квартиры, разумеется, в самых лучших кварталах. Челси особенно популярен. Клиенты мне звонят постоянно, я очень занятой человек, понимаешь. Я должен быть на плаву, или я не должен быть вовсе. Они мне звонят, я отвечаю. Я не могу раз – и отключиться. Я сам себе босс, значит, я ценю свою работу больше, чем ты, например, которая работает на кого-то.
– Я тоже ценю свою работу, – попыталась возразить я.
– Я ценю её больше, это факт.
Я покачала головой, но больше не спорила.
Майкл был любопытной личностью. Чёрный парень с окраин Манчестера, пробивший себе неизвестно как, чистыми или нечистыми путями, дорогу наверх и не желавший упускать ни единого шанса насладиться тем, что он теперь не из бедных. Словно в подтверждение моей мысли Майкл расстегнул пуговичку на рукаве блестящей чёрной рубашки, «невзначай» рукав спустился, и на холёном запястье Майкла блеснул золотой «Ролекс», украшенный бриллиантами. На шее была толстая цепь из золота, на пальцах – большие кольца. Униформа таких, как он, «афроришей».
Чтобы окончательно поразить меня своими фунтами, Майкл вновь заговорил о покупке новой машины:
– Она стоит сто тысяч фунтов. Вообще, девяносто пять, но с аксессуарами получается девяносто восемь. Я попросил, чтобы они ещё чего-нибудь прибавили, чтобы точно было сто тысяч. Люблю круглые суммы. Красиво звучит, да? Автомобиль за сто тысяч фунтов. У многих это зарплата за десять лет. – Майкл самодовольно заулыбался.
Говорят, что мужчина относится к машинам так же, как к своим женщинам. Судя по всему, Майклу нужна была дорогая женщина, чтобы у всех окружающих потекли слюнки.
– Неплохо, – сказала я, не скрывая удивления в глазах оттого, что он мне это всё рассказывает, а также потому, что за те полчаса, что мы были в кафе, ни один из одиннадцати телефонов Майкла ни разу не зазвонил. Будучи слишком очарованным собой, чтобы замечать чьё-либо удивление, Майкл не почувствовал подвоха в моём вопросе, есть ли у него чек на покупку машины, и с гордостью ответил:
– Конечно есть! – и полез в сумку его доставать.
Чек, подтверждавший покупку машины, лёг на стол рядом с грудой мобильных телефонов. Ситуация была странная, но мне было скорее любопытно, чем смешно, хотелось знать, чем всё это закончится.
– Вряд ли в обозримом будущем ты сможешь позволить себе машинку, как моя, – одним кивком указал он на столик, на котором лежал чек, и на окошко, за которым стоял припаркованный «Lamborghini». – Но если ты будешь встречаться со мной, то у тебя будет всё. Да и живёшь ты, наверное, сейчас в дыре какой- нибудь.
– Вовсе нет! – возмутилась я.
– Всё, что не в Челси, – дыра, – сказал он высокомерно. – Ты живёшь в Челси?
– Да. Хмм. – Признаться, меня не так легко застать врасплох провокационными вопросами, более того, я их люблю, но неожиданная наглость Майкла (ещё более неожиданная в английском политкорректном обществе) просто огорошила меня.
– А ну всё равно не так, как живу я, – продолжал он радостно опускать меня с облаков моих самоиллюзий. – Так? Ха-ха. Ты не обижайся, но я просто хочу сказать, что я в силах на несколько уровней повысить комфортность твоей жизни. У меня пентхаус в Челси, на Кингз-роуд. Понимаешь? Ты можешь жить со мной. Или, если хочешь, в соседней квартире, она тоже моя.
У меня номер двадцать три, а у тебя будет двадцать четыре. У меня вообще много квартир, ну сама понимаешь, я занимаюсь недвижимостью. Цены на квартиры растут, очень выгодный бизнес, моя дорогая. Давай заедем ко мне, покажу тебе, как шикарно я живу.
– В этом нет совершенно никакой необходимости.
– Вот увидишь мою квартиру и поймёшь, что была необходимость её увидеть. Она потрясающе красивая. – И, сменив тему, Майкл сказал: – Сегодня мы пойдём на afterparty World Music Awards,[21] можно было, конечно, заехать на саму церемонию, но почему-то как-то из головы выскочило… Она сейчас как раз идёт… Но afterparty тоже хорошая. Много дорогого шампанского, дорогие люди. Тебе понравится. Надо уже сейчас идти, если идём.
Мы встали, Майкл заплатил по чеку за напитки, вытащив двадцатку из того, что казалось пачкой пятидесятифунтовых купюр.
– Послушай, ты ведь не оставил чаевых официантке…
– А, ну да. Ты хочешь, чтобы я оставил?
Вытащив из сумочки пять фунтов, я положила их на стол. Официантка, поблагодарив, ушла.
– Знаешь, я работала официанткой первые две недели, когда только приехала в Лондон. Не могу назвать эту работу лёгкой. Люди относятся к тебе, как к подносу с едой, совершенно не замечают! Я знала, что они не обязаны меня замечать, и, вероятно, и в самом деле была подносом с едой, тряпкой, вытирающей столик, руками, уносящими и приносящими тарелки, голосом, спрашивающим о заказе. Я знаю всё это. Это некоторого рода унижение, и, думаю, справедливо хотя бы оставлять за это чаевые.
– Да, всё равно. – Майкл положил безразличную ему десятку на стол. Для него уже давно это была, на самом деле, ничего не значащая банкнота, но Мари, обслуживающей наш столик в тот вечер, пятнадцать фунтов, которые мы оставили, говорили о том, что её мечта купить сиреневые босоножки, стоявшие в витрине Карен Миллер, стала ближе.
World Music Awards afterparty проходило в новом двухэтажном клубе на последних этажах шестнадцатиэтажки на Пикадилли в центральном Лондоне. Клуб был забит людьми, желающими посмотреть на знаменитостей, которые уединились в VIP-комнате, отгороженной стеклом от основного холла. Увы, знаменитости так и остались недосягаемы, что за стеклом телевизора, что за стеклом VIP-комнаты.
Майкл знал нужных людей, и мы были допущены в VIP-зал. Чтобы вас пустили к «випам», нужно приходить в клуб с правильными людьми, например, с известными музыкантами, продюсерами, актёрами или просто с богачами. Если будете приходить с ними в одно и то же место не один раз, то вас, скорее всего,
