я верю, что со временем всё успокоится и пройдёт… Со временем мы будем понимать друг друга лучше. Россия продолжит открываться миру и так далее. Русские будут приезжать сюда, мы будем больше путешествовать по России, и лет через двадцать ситуация станет лучше, будет больше доверия.
– Что значит через двадцать лет? Что же делать нам, современному поколению? Просто смириться с предубеждением?
– Нет, почему же, просто надо знать о существовании предубеждения и прикладывать усилия хотя бы на уровне своего круга общения… У тебя же ведь получилось? Можно сказать, твоя искренняя реакция надломила мой стереотип… Теперь ты можешь остаться у меня ночевать. Вот ключи, занесёшь в следующий раз.
Наша связь с Николасом длилась вот уже три месяца, переживая редкие взлёты и частые падения. Иногда он был внимателен ко мне, и его глаза смотрели в мои с огромнейшей нежностью, особенно для меня ценной, потому что я знала её мимолётность. Мне казалось, что он оттаивает, что его отношение ко мне теплеет. Но стоило мне не видеть его более недели, не напоминать о себе, и к следующей встрече он меня забывал, забывал, как смотрел на меня в прошлый раз, – взгляд серых глаз опять каменел, и приходилось начинать всё заново.
Николас часто мне изменял и не видел в этом ничего дурного, ведь по негласному договору я была только любовницей, без права апелляции. Странно, но, несмотря на это, наша дружба мало-помалу крепла, в то время как постель оставалась постелью, отдельно от дружбы. Когда то и другое крепнет одновременно, люди женятся. У нас было полное взаимопонимание в постели, и он, и я чувствовали, что секс у нас потрясающий, влечение было огромным. В дружбе он тоже был щедр и заботлив, давал хорошие советы, прислушивался к моим. Но тем не менее оба эти аспекта наших отношений шли, как две параллельные прямые, не пересекаясь, словно он спал с одной девушкой, а общался с другой.
Что-то подсказывало мне, что он просто не может довериться женщине. Не только мне, а женщине в принципе. По тону его высказываний о тех или иных девушках я осознала, что он не испытывает большого уважения к женскому полу или даже его ненавидит. Он говорил, что не будет верен жене, ещё не имея жены, а значит, изначально отрицая даже саму возможность полюбить так, что другие женщины станут не нужны. Он говорил, что его будущая жена должна быть красивой, хорошей хозяйкой, потенциально замечательной матерью, уметь готовить, сидеть дома и слушаться его. В то время как он будет изменять ей с сексапильными девушками, желательно блондинками, «потому что они выглядят чище». В его отношении к женщинам было слишком много расчёта, так что это казалось подозрительным, и казалось, что на самом деле в этом грубом цинике просто когда-то был загублен нежный романтик.
Он любил её.
Первая неопытная любовь пятнадцатилетнего мальчишки.
Он дарил ей цветы, подарки на каждый праздник, был предан и как-то ко Дню святого Валентина даже написал для неё стих, не имея к этому особого расположения и дара. Он ухаживал за ней два года. Часто они вместе гуляли. Она была весела, ей льстило, что её любят так неистово, настойчиво и вместе с тем робко. Она принимала Его ухаживания. Как-то она пригласила Его в гости, но, когда Он пришёл, продержала на пороге, так и не впустив. Позже она все объяснила, весело пропев, что незадолго до Его прихода к ней неожиданно заглянул кое-кто, и она не хотела, чтобы тот кое-кто ревновал. То есть она понимает, что повода к этому нет никакого, так как Он ей только друг, но кое у кого вспыльчивый нрав, и он бы не понял. «А ты ведь понимаешь, правда? – спросила она, потрепав Его за подбородок. – Ну, может, мне как-нибудь понадобится твоя помощь, ну… если я вдруг захочу, чтобы кое-кто меня поревновал…» После она плакала в Его жилетку, так как кое-кто ей изменил с её лучшей подругой. Он уговаривал её его бросить, но она как-то злобно на Него посмотрела, сказав: «И с кем тогда я буду? С тобой, что ли? Да ты ведь тряпка!» Он пришёл к ней на следующий день в надежде, что она извинится за свои вчерашние слова и что она не имела в виду то, что сказала, что это у неё вырвалось… Однако ж она и не думала извиняться. Они пошли погулять. И всю дорогу она говорила о том, как любит этого кое-кого, несмотря ни на что и вопреки всему. Он попросил её замолчать. Она удивилась, в первый раз Он был с ней груб. Она попыталась возразить. Он накричал на неё, назвав дурой и шлюхой. Он сказал, что она Ему стала противна. Она покачала головой, вновь посмотрела на Него и как будто увидела в Нём нечто новое. Возможно, это и было что-то новое, ведь Он впервые был с ней жесток. Она притянула Его к себе за рубашку и поцеловала. В первый раз за два года, что Он за ней ухаживал. От этого Он осмелел, даже озверел, бросив её прямо на газон аллеи, по которой они гуляли. Она не сопротивлялась, и Он грубо ею овладел. Тело Его, почувствовав облегчение, успокоилось, но она Ему опротивела. Он чуть ли не плевался, идя домой, и первым делом, забежав в квартиру, принял душ. Не так Он представлял себе эти минуты близости… Прекрасная дама упала на газон с пьедестала, на котором стояла. То, что Он получил её так просто после стольких лет, что ей оказались не нужны все Его светлые чувства и трепет, свело на нет всё Его уважительное отношение к Женщине. Она разбила Его идеалы и Его сердце. Она была первой, кто это сделал. После были другие. Он поклялся, что больше ни одна женщина не заставит Его страдать, Он решил просто-напросто больше их не любить, так было легче; использовать женщин, как они сами того хотят.
Я не знала этой истории, но предполагала, что она с ним случилась. Благодаря своему чувству к Нику, я угадала, что вся эта чёрствость, безразличие и высокомерие, которые он кидает миру, наносные, прилипшие, я чувствовала, что это просто защита, как панцирь черепахи. Где-то далеко, в юности, он потерял теплоту. Ему пока ещё двадцать шесть, и пока не так сложно было бы вернуться и подобрать её. Я была готова помочь и так жадно искала добрых перемен в его отношении ко мне, что, почувствовав лёгкий летний ветерок, воспряла и побежала ему навстречу. Без сомнения, Николас так просто не сдастся, ему нужно было отомстить за пережитые обиды, отомстить сполна, отомстить Женщине. Я была готова принять и пережить его месть. К этому моменту моей жизни я уже его горячо любила.
Черепахи без панциря не живут, иначе это уже не черепахи, но всё-таки я не могла поверить в произошедшее. Моя жизнь замерла. Я ничего не хотела делать с тех пор, как в ночь на четырнадцатое февраля, День всех влюблённых, Николас меня бросил. Я проснулась в слезах, в то время как утренний город излучал любовь и радость. Парочки на улицах гуляли в обнимку. Я пошла купить молоко и мюсли на завтрак, но за десять минут пути до Marks&Spencer[25] я увидела по меньшей мере семь влюблённых парочек, одна из которых, к счастью, была парой геев. Поверьте, это было ужасно нетактично: все как будто сговорились держаться за руки и целоваться напоказ! Я вернулась из магазина и осталась дома, не в силах выносить бескомпромиссную гегемонию любви, царившую вокруг. Мне было очень грустно, и я целый вечер проплакала в подушку. Почему он выбрал именно этот день? Ещё одна жестокая месть женщинам за их любовь ко всяким романтическим датам? У меня для него был подарок и открытка, я была уверена, что и он мне что-нибудь подарит, безделицу, но всё-таки… Я чувствовала себя полной дурой. «Bang. Bang. My baby shot me down».
Последующие недели я занималась своей рутиной, жила незаметно, ни с кем из близких подруг, которые знали про мою проблему, не встречалась, чтобы избежать жалости и ранящего «Я же тебе говорила!». Я не могла поверить, что больше не увижу его.
В тот вечер одиннадцатого января, перед его поездкой в Данию на месяц повидать родителей, у меня была смутная тревога, что вот так мы сидим в последний раз, смотрим кино, обнявшиеся и почти счастливые, что этого мгновения больше не будет никогда. Я закрыла глаза на это тревожное предчувствие. Напротив, я была в радостном расположении духа, потому что за эту последнюю неделю мы встречались чаще, чем обычно, и я видела, что Николас почти оттаял. Во всяком случае, он уже не притворялся и не защищался от меня, он доверял мне. Ник уехал, новый, весенний, чистый…
Там, у себя на родине, он полюбил другую. Вернулся тринадцатого февраля, пригласил меня в ресторан, чего раньше не делал, был мил, но в его стальных глазах не осталось и следа от тёплых чувств, он снова меня забыл. Весь вечер он держался подчёркнуто отстранённо и казался совершенно чужим. Он не говорил мне про неё, но за него говорило всё. Я настояла, чтобы он мне рассказал, что случилось.
– Когда я приехал домой, мы часто ходили с друзьями в бары и рестораны, я пил каждый день и помногу. Я пил, и мне хотелось женщину. Я попросил моих парней познакомить меня с кем-нибудь. Так я встретил Энн.
– Так значит, её зовут Энн…
– Нет, так зовут её лучшую подругу. У нас с Энн не было секса, мы просто немного подурачились в постели, она не хотела ставить под удар свою дружбу с Розанн, боялась, вдруг та узнает, если мы
