За таким советом скрывается опасение, что мальчик, который избегает драк и агрессии, не
вырастет в настоящего мужчину. Призрак «маменькиного сынка» — который нагоняет на
американских мужчин страх обабиться — несет ответственность за значительную долю
мужского насилия. Насилие — доказательство мужественности, потому что «настоящий»
мужчина не боится быть жестоким. Психиатр Джеймс Гиллиган пишет о «патриархатном
кодексе чести и позора, который порождает насилие и обязывает мужчин его совершать»; этот
кодекс видит в насилии основное различие между женщинами и мужчинами34.
Современный кодекс уличного насилия вырос из старого южного понятия чести — мужчина
должен быть готов к драке, чтобы поставить себя в глазах других. Белые южане назвали это
«честью»; в начале XX столетия — «репутацией». Чернокожие в гетто североамериканских
городов в 1950-е гг. говорили об «уважении». Это — все тот же кодекс насилия и вызова.
Послушайте, что говорит член одной из уличных группировок в Нью-Йорке, в чьей банде
ритуалом инициирования считается получение случайной ножевой раны. «Общество кричит,
что мы — отъявленные головорезы и убийцы, но мы вовсе не такие. Мы — семья тех, кто
выжил... гордые молодые черные парни, живущие в американском гетто. Мы — принцы Гар-
лема, которые стараются пробиться наверх и не хотят быть битыми». Другой мужчина
вспоминает, как в колонии для несовершеннолетних «дрались почти каждый день, потому
что каждый хотел быть круче других». Другой член уличной банды приводит современную
версию «щепки на плече» и называет это «случайно столкнуться»: ты гуляешь по испанскому
Гарлему «в расстегнутой рубахе, толкаешь людей и ждешь, когда кто-нибудь начнет орать,
чтобы размазать его по стенке». Социолог Вик Зайдлер пишет, что «мальчику приходится
быть все время начеку, чтобы ответить на насилие или избежать его. Мы все
390
время должны быть готовы защитить себя... Быть настоящим мужчиной совсем нелегко. Мы
всегда должны быть готовы доказать, что мы мужчины, и отстоять себя». И криминолог Ганс
Ток добавляет, что «в культурах мужественности демонстрация готовности к драке и умение
драться являются мерой оценки и самооценки мужчины»35.
Мужественность все еще часто приравнивают к способности к насилию. И в раздевалке, и в
курилке мужчинам всех возрастов внушается, что насилие — социально санкционированная
форма самовыражения. Социализация мужчины состоит в легитимации насилия: ритуал
обрезания в младенчестве, побои от родителей и братьев, постоянные драки с мальчишками,
социально одобряемые формы насилия в армии, спорте и тюрьме (США — единственная
промышленно развитая страна, в которой до сих пор применяется смертная казнь),
наставительные эпиграммы, которые советуют нам не сердиться, а квитаться, а мир работы —
это гоббсовская война всех против всех, джунгли, где волк пожирает волка.
Насилие против женщин
Мужчин учат, что насилие есть общепринятая форма общения между мужчинами, а также
между мужчинами и женщинами. Эта «истина» является настолько банальной, так глубоко
вплелась в ткань повседневной жизни, что мы воспринимаем насилие как само собой
разумеющееся — в семье, с друзьями, с любимыми. Большинство жертв насилия знают
нападавшего; многие знают очень близко. Примерно каждая пятая жертва насилия, которой
оказывается срочная медицинская помощь, получает увечья и травмы от бывших и настоящих
супругов и друзей. К насилию прибегают в приватном, межличностном, интимном общении, а
также в качестве публичного обращения в отношениях между обществами или социальными
группами.
Тендерный дисбаланс насилия в сфере интимных отношений поразителен. Среди жертв
насилия со стороны настоящих или бывших супругов число женщин превосходит число
мужчин примерно в девять раз. Женщины получают телесные повреждения от бойфрендов в 8
раз чаще, чем мужчины от своих партнерш. Среди промышленно развитых держав Со-
единенные Штаты имеют самые высокие показатели изнасилований, домашнего насилия и
