но и неравенства, власти. На уровне тендерных отношений тендер является категорией
анализа власти мужчин как группы над женщинами как группой, а также власти некоторых
мужчин над другими мужчинами (или женщин над другими женщинами). Невозможно объ-
яснить тендер без соответствующего понимания власти, не потому что власть является
следствием тендерного различия, а потому что власть — именно то, что производит
тендерные различия.
Утверждение, что тендер является отношениями власти — мужчин над женщинами и
некоторых мужчин и женщин над другими мужчинами и женщинами, — является одним из
наиболее спорных аргументов социально-конструкционистского подхода. Фактически вопрос
о власти один из самых противоречивых элементов во всех объяснениях тендера. И все же это
центральный вопрос; все теории тендера должны объяснять и различие, и доминирование. В
то время как другие теории объясняют мужское доминирование как результат половых
различий, социальный конструкционизм видит в различиях результат доминирования.
154
При этом обсуждение власти неизменно заставляет мужчин нервничать и защищаться.
Сколько раз мы слышали ответ мужчины, столкнувшегося с женским гневом, вызванным тен-
дерным неравенством и дискриминацией: «Эй, не обвиняйте меня! Я никогда никого не
насиловал!» (Это напоминает защитную реакцию белых людей, отрицающих, что в их семье
были или по-прежнему есть рабовладельцы, когда они сталкиваются с современными
реалиями расового угнетения.) Когда бросается вызов идее тендерного порядка как власти
мужчин над женщинами, мужчины часто с удивлением отвечают: «Что вы подразумеваете
под тем, что мужчины имеют всю власть? О чем вы говорите? Я не имею никакой власти
вообще. Я полностью бессилен. Мной помыкают моя жена, мои дети, мой начальник. У меня
нет вообще никакой власти!» Большинство мужчин, кажется, совсем не чувствуют себя
обладающими властью.
Здесь мы видим в некотором смысле провал феминизма, оказавшегося не в состоянии
достучаться до многих мужчин. Большая часть феминистской теории тендерной власти исхо-
дила из симметрии между структурой тендерных отношений и женским индивидуальным
опытом. Женщины как группа не стоят у власти. И это очевидно для любого, кто наблюдал
правление корпорации, университетский совет попечителей или законодательный орган на
любом уровне повсюду в мире. Отдельные женщины также не
властью. Фактически они чувствуют себя ограниченными тендерным неравенством в своих
стереотипных действиях, и это препятствует им сознавать себя защищенными, спокойными и
компетентными. Так что женщины не облагают властью и не чувствуют себя обладающими
ею.
Эта симметрия ломается применительно к мужчинам. Мужчины могут быть у власти
повсюду, но отдельные мужчины ощущают себя не «во власти» и не чувствуют себя
властными. Мужчины часто чувствуют себя точно также ограниченными системой
стереотипных конвенций, принуждающей их отказываться от той жизни, на которую, как им
кажется, они имеют полное право. Мужчины являются группой, стоящей у власти (по
сравнению с женщинами), но не чувствуют себя властными. Чувство бессилия — лишь одна
причина, по которой так много мужчин полагают, что они — жертвы обратной дискримина-
ции, и выступают против действий в поддержку прав женщин. Почему некоторые лидеры
движения мужчин «прочесывают»
155
мировые культуры в поисках мифов и ритуалов, которые позволили бы им потребовать
возвращения власти, к коей они стремятся, но не чувствуют, что обладают ею? Или почему
многие яппи 1980-х — начала 1990-х гг. взяли моду носить «бизнес-галстуки», жуя свои
«бизнес-ланчи», стараясь всячески подчеркнуть свою причастность к экономической власти,
— как будто власть эта была модным аксессуаром для тех, кто чувствовал себя бессильным?
