Я невольно стискиваю пальцы на рулевом колесе.
–Нет-нет, они с Лидией были ровесниками. То есть ровесниками день в день. Так и познакомились: оба сидели тридцатого декабря в одном и том же баре и отмечали свой двадцать девятый день рождения отдельно друг от друга, заливая горе спиртным.
–Какое же горе они заливали? – Пересекая кольцевую дорогу, я замечаю указатель, который направляет автомобилистов в центр Портсмута.
Я смотрю на часы. Еще можем успеть.
–Насколько мне известно, Лидия тогда только- только сдала последний экзамен на юрисконсульта и поняла, что теперь она должна будет сидеть и выслушивать стенания и жалобы людей, которые ей совершенно безразличны. Надо сказать, поздновато она это поняла. По словам Кэгни, первое, на что он обратил внимание – кроме внешности, разумеется...
–Ну разумеется! – восклицаю я, закатив глаза.
–...это то, как она сидела за стойкой с бутылкой бурбона, опрокидывала порцию за порцией и повторяла себе под нос: «О чем я, черт побери, думала? О чем я, черт побери, думала?» Кстати, Лидия не была завсегдатаем бара, а вот Кэгни жил где-то неподалеку и заходил туда частенько. Санни, я видел фотографии этого бара. Тихий ужас, а не заведение! Только представь – выцветшие коричневые обои напоминают засохший пустынный оазис, а кожаные кресла выглядят так, будто к ним можно прилипнуть, если сядешь или случайно прикоснешься, причем отодраться получится только с помощью специально вызванных спасателей.
–Значит, они познакомились у стойки грязного бара? – подытоживаю я рассказ Кристиана. – И ее звали Лидия... – Я повторяю имя, как будто пытаюсь вспомнить, не знакома ли мне эта женщина. – Она ирландка?
–Да, хотя по говору было почти не определить. Вообще она напоминала какую-то красивую картину или фотографию с Альпами, или швейцарским озером, или антикварным стулом, которые всегда видны только с одного ракурса. То есть ее красота была двухмерной. Лидия – пустышка.
–Пустышка? То есть скучная? – спрашиваю я с надеждой в голосе.
–Нет, не скучная, – задумчиво говорит Кристиан. – Хуже, чем скучная. Она была холодной. К ней будто ни разу в жизни не прикасалась человеческая рука.
–Значит, она выглядела холодной, – повторяю я, не скрывая удовлетворения.
–Совершенно верно. Как ледяная скульптура, которую нельзя обнимать, потому что она может растаять.
–Поэтому она Кэгни и понравилась? – спрашиваю я немного озадаченно. – Ему хотелось завоевать недоступную женщину?
–Нет, Санни. Просто ему понравилось, как она сидит в баре, в полном одиночестве пьет бурбон и чертыхается. Он решил, что отыскал наконец родственную душу. Ну и, кроме того, красивая блондинка...
–Ты ведь сказал, что она юрисконсульт?
–Ага.
Кристиан выразительно кивает головой и делает вид, что жует резинку.
–Разве Кэгни могла понравиться женщина-юрисконсульт?! – восклицаю я с недоверием. – О чем он думал?
–Я понимаю, дорогая, понимаю. Но Кэгни не всегда был таким угрюмым, как сейчас... Хотя разговаривать он всегда не особенно любил... К тому времени, как он встретил Лидию, у него за плечами уже было два неудачных брака, да и служба в полиции не задалась...
–Кэгни хотел служить в полиции?
Я не знаю, верить ли собственным ушам. За одну поездку нелегко переварить такой объем информации.
–Похоже, Кристиан, нам понадобится еще не раз съездить вместе за город.
–А я тебе что говорил? – торжествующе спрашивает Кристиан и улыбается с мудростью старого индийского гуру.
–Ну и что случилось дальше?
–С Лидией или с работой в полиции?
–И с тем, и с другим.
–Лидия была на грани нервного срыва и не позволяла мужчинам к себе прикасаться.
–О Господи, – говорю я в ужасе.
–Согласен. Она прочитала в какой-то умной книжке, что если женщина убедит мужчину не торопить ее с близостью, то между ними установятся какие-то удивительные отношения, и они будут счастливы до конца своих дней. Она просто помешалась на этой идее, а тут и Кэгни подвернулся. Они поцеловались прямо там, в баре, и Лидия сказала, что переспит с ним, если он заслужит этого терпением. Не знаю, почему Кэгни согласился.
–Получается, он позволил ей диктовать условия их отношений. С какой стати?
Вдруг я вспоминаю, что Эдриан проделал со мной то же самое, и смущенно замолкаю. О чем тут говорить?
–Понимаешь, Санни, она дала ему слово: если у них получится достичь каких-то там невероятных духовных высот, то они будут вместе до конца жизни. Очевидно, он клюнул именно на это. Ему хотелось устроить наконец свою жизнь. Он не хотел упустить шанс после двух неудачных попыток создать нормальную семью. Лидия мучила его целый год. Расспрашивала его каждый божий день. Что он чувствует по отношению к ней? Что он чувствует по отношению к себе? Зачем он сказал то, что сказал? Почему он сделал то, что сделал? В конце концов, у Кэгни никаких сил не осталось! Лидия обрушивала на него всякие философские теории – Декарта, Сократа, Канта, Фрейда, Юнга. Причем все свои знания она почерпнула из популярных книжек и толком не понимала, о чем говорит. Кэгни уже начинал тихо сходить с ума. Лидия твердила, что он должен самосовершенствоваться, заглянуть к себе в душу, открыть свое сердце и тогда Господь обязательно его полюбит. Она заставил» Кэгни открыться так, как он никогда не открывался. Она привязала его к себе. Сначала привязала, а потом взяла и бросила... Однако перед тем как бросить, решила, видимо, развлечься и вышла за него замуж. К тому времени они встречались уже целый год. Она уговорила его зарегистрироваться перед рождественскими праздниками, и очень скоро Кэгни оказался женат на очередной блондинке.
–И что случилось потом? – спрашиваю я потрясенно и глушу двигатель, готовясь услышать продолжение истории.
Мы уже в Портсмуте, сидим в автомобиле на стоянке у пристани. Перед нами расположились складские помещения. На здании огромными буквами написано: «Таможенное и акцизное управление. Склады».
–Лидия бросила его на второй день Рождества, – говорит Кристиан.
–О Господи... Но почему?!
–Завязала интрижку с барменшей из того мерзкого заведения, где они с Кэгни познакомились.
Я смотрю на Кристиана, не веря собственным ушам.
–Не. Может. Быть, – говорю я медленно, чеканя каждое слово.
–Может, – отрезает Кристиан. – Она заявила Кэгни, что заглянула себе в душу и поняла, какую совершила ошибку. По словам Лидии, она открыла в себе лесбиянку в их первую брачную ночь.
–Бедный Кэгни. – Я качаю головой. – Что он сделал?
–Запил, естественно. Никуда не ходил, а только сидел в баре – в другом баре, понятное дело, – и накачивался спиртным.
–Понятно... Бедный Кэгни.
–И с тех пор он совершенно одинок.
–Ну, а почему Лидия вернулась? Ты сказал, она вернулась через полгода.
–Конечно, вернулась! Ей, видите ли, понадобился развод!
–Чтобы жениться на барменше? – спрашиваю я наивно.
–Вот еще! Рут она к тому времени уже бросила и собиралась замуж за какого-то богатого бизнесмена, торговавшего автомобилями.
