–Вот как? Это меняет дело.
Мы смотрим друг на друга, не в силах отвести взгляд.
–Ничего страшного тут нет, – успокаиваю я Кэгни, держась на всякий случай за ручку двери.
–Действительно, – соглашается Кэгни и делает шаг мне навстречу. – Совершенно ничего.
–Самый настоящий пустяк. Ну может, не совсем пустяк, но он ничего особенно не изменит.
Я отпускаю дверь, и она захлопывается у меня за спиной.
–Полностью согласен, – говорит Кэгни и делает два шага мне навстречу.
Я делаю то же самое.
–Если я тебя сейчас поцелую, – добавляет Кэгни, – деревья на улице расти не перестанут. Мир останется прежним, если я тебя поцелую.
–Если что-то и изменится, то только наши жизни, – предполагаю я.
Странно, но я не могу ни улыбнуться, ни нахмуриться. Я вообще ничего не могу. Только смотреть на Кэгни.
–Не знаю, как ты, – добавляю я после паузы, – а я к переменам готова.
Мы уже совсем близко друг к другу. Кэгни наклоняется и, едва касаясь ртом моих губ, тихо говорит:
–Ловлю тебя на слове, солнышко.
Доктор мне улыбается.
–Вы даже представить себе не можете, – говорю я радостно, – как мне помогли наши сеансы. Это было очень конструктивно, очень поучительно... и очень дорого.
Я подмигиваю доктору и, улыбнувшись, продолжаю:
–Думаю, теперь на некоторое время мы расстанемся. Я не хочу сказать, что больше никогда к вам не приду, но сейчас мне надо сделать небольшую паузу. Нам с Кэгни предстоит много узнать друг о друге. Я не намерена держать его на расстоянии вытянутой руки, хотя понимаю, что теперь в моей жизни все изменится. У него будет собственное мнение по поводу того, что я делаю и говорю. Придется с этим считаться. Наверное, в отличие от вас он не будет спрашивать, как я отношусь к тому или другому, ну и ладно. Главное, теперь мы будем делиться всем только друг с другом, и если я одновременно стану ходить к вам на сеансы, то получится, что я ему в некотором роде изменяю.
Доктор откладывает в сторону шариковую ручку и встает с кресла, чтобы пожать мне на прощание руку. Сегодня он не собирается делать записи в блокноте.
Я сижу за столиком перед «Старбаксом» и пью черный кофе. На мне джинсы двенадцатого размера и полосатый свитер. Я выгляжу совсем недурно. Не великолепно и не отлично, а просто недурно. И этого вполне достаточно.
Если вы худеете, то имейте в виду, что дело здесь не только в килокалориях, животных жирах и нарушенном обмене веществ. Все гораздо проще и сложнее одновременно. Если вы хотите похудеть, беритесь за дело сразу, как только приняли решение. Пускай даже сегодня утром вы съели целую пиццу с сыром, куском чесночного хлеба и несколькими пирожками. Не важно. Просто делайте то, что решили сделать. Или не делайте, если не хотите. Если полнота мешает вам жить, избавьтесь от нее, только и всего. Решать вам.
Не имеет смысла обижаться на то, что красивой считается худоба. Стандарты красоты, меняясь год от года, существовали всегда, с самых древних времен, и всегда кто-то им соответствовал, а кто-то нет. Сейчас в моде стройные тела. Через несколько лет стандарты могут измениться, однако совсем не исчезнут никогда. Нравится это кому-то или нет, всегда найдутся люди, не соответствующие современным представлениям о красоте. Главное не позволять стандартам портить вашу жизнь. Лично я собираюсь получить от жизни все, что она может мне дать, несмотря ни на какие стандарты! Я использую каждый шанс, который мне представится, и стараюсь ничего не бояться. Я потратила слишком много времени, стесняясь самой себя и извиняясь перед всеми и каждым за то, какая я есть. С меня хватит. Диета помогла мне понять, что я вольна делать со своей жизнью все, что считаю нужным. Санни Уэстон больше не станет извиняться за то, что она такая, какая есть.
Много лет я просидела, забившись в угол, уверенная, что ничего не стою. Мне казалось, что из-за своего веса я не достойна любви и уважения. Теперь я понимаю, что, сколько бы вы ни весили, надо сражаться. Мы имеем право любить и быть любимыми вне зависимости от размера одежды. И это право стоит того, чтобы за него бороться.
Раньше я понятия не имела, как люди влюбляются и что при этом чувствуют. Если бы доктор осмелился сказать мне нечто подобное на одном из наших сеансов, я бы только снисходительно улыбнулась. Теперь я понимаю, что он был бы совершенно прав.
Настоящая любовь – это не порыв безумной страсти и не физическое вожделение. Любовь подбирается к вам потихоньку, почти незаметно. Она шепчет вам на ухо всякие глупости, щекочет между лопаток, проводит невидимым пальцем по ладони. И повторяет на ухо до тех пор, пока вы уже не в состоянии игнорировать ее слова: «Ты любишь его».
Любовь не объявляет о себе звучанием фанфар и боем литавр. Она растягивает ваши губы в улыбку, которая отказывается исчезать целую минуту. Конечно, вы улыбаетесь не весь день напролет, не каждый час и не каждую минуту. Вы можете улыбаться часто или редко, но одно неизменно – улыбка появляется на вашем лице, как самолет, который кружит в ясном небе и выводит в синей бесконечности всего три слова: «Ты любишь его».
Любовь заставляет вас постоянно вести разговор с тем, кого вы любите, даже тогда, когда его нет рядом. Вам хочется рассказать ему обо всем, что видите. Поделиться всем, что чувствуете. Наконец, узнать, что думает он сам. Вам хочется разделить с ним все свои мысли.
Я поняла, что любовь – не драма и не взрыв неистовых чувств. Любовь подкрадывается очень тихо, устраивается где-то за спиной, и вы можете очень долго не замечать ее, пока в один прекрасный день не обернетесь и не увидите, что она уже тут как тут и сидит с таким видом, словно была здесь всегда.
