– Этот риск я возьму на себя.
– И потом, ты не любишь Лаутенбаха...
Элеана попыталась оттолкнуть его.
– В этом предполагаемом браке речь идет не о любви. Я говорила уже тебе об этом, это вопрос деловой. Ни за что на свете, слышишь, я не буду всю жизнь учительницей!
– Тогда выходи за меня замуж, – предложил Коннорс, – и я обещаю тебе, любовь моя, что в один прекрасный день стану знаменитым.
Элеане захотелось его уязвить.
– Во всяком случае, не благодаря этим произведениям, которые ты написал при мне.
– Тем не менее, ты сохранила второй экземпляр.
– Я объяснила тебе, почему это сделала.
Коннорс, преодолевая ее сопротивление, попытался поцеловать Элеану.
– Любовь моя, прошу тебя, дорогая...
Элеана изо всех сил стала вырываться из его объятий, стуча кулачком по его груди.
– Оставь меня в покое! Не трогай меня! Никогда больше не трогай меня своими лапами!
Шофер остановил машину возле тротуара, вышел из машины и открыл дверцу.
– Что происходит, мисс? Этот тип позволяет себе лишнее?
Элеана так плотно сжала губы, что они превратились в одну тонкую линию. Затем, поразмыслив, она ответила:
– Да!
– Ну, это весьма сильно сказано! – воскликнул Коннорс. – Мне бы очень хотелось знать, как можно позволить себе лишнее с девочкой, с которой ты спал в течение пятнадцати дней!
– Без грубостей, – холодно парировал шофер. – Тебе, такому грубияну, должно быть стыдно так обращаться с очаровательной малышкой. – Он повернулся к Элеане. – Мисс, если вы хотите, я выкину его из машины.
– Окажите любезность!
Шофер потянул Коннорса за рукав и предложил вылезти из такси.
– Слышал, что сказала мисс? А ну, вытряхивайся!
Коннорс решил, что драться не стоит, и вышел из машины.
– О'кей! Прощай, Элеана!
– Прощай, Эд! – донесся до него голос Элеаны из темноты такси.
Не оглядываясь, Коннорс зашагал назад. Ему показалось, что Элеана начала плакать, но он сомневался в этом. Сейчас он предпочел бы оказаться на два метра под землей.
Глава 8
Коридорный открыл окно и, несмотря на высокий этаж, на котором находилась его комната, до Коннорса донесся уличный шум Нью-Йорка. Слышалось глухое ворчание моторов, звуки клаксонов и свистки полицейских. В соседнем помещении какой-то рабочий орудовал пневматическим молотком. Гармонии в этом шуме не чувствовалось, каждый звук в общем гаме имел свой источник, свое название и право на существование в этом гигантском городе.
Когда коридорный вышел, Коннорс позвонил в контору Шада Шейфера.
– Алло, Шад! Говорит Эд, – начал он. – Я благополучно вернулся. С Мексикой покончено.
Шад казался больше удивленным, чем обрадованным.
– Эд, откуда ты звонишь?
– Я в номере тысяча пятьсот двенадцать в 'Клермане'. И послушай, Шад, я решил окончательно отказаться от пробы своих сил в настоящей литературе. Чтобы покончить с этим, сознаюсь – я очнулся и понял, что я – стукач на машинке. Ну, так вот, стукачом я и останусь. Убили человека – это моя тема, и я думаю, что никогда не сменю ее.
Коннорс ждал, что Шад начнет смеяться, но вместо этого тот спросил:
– Ты серьезно? Я бы на твоем месте так не говорил!
– Что ты хочешь сказать этим 'на твоем месте'?
– Я хочу сказать, что продал твой роман. Тот, от которого отказалась 'Ивнинг Пост'.
– Кому?
– 'Таннер Пресс'. Они хотят издать его отдельной книгой.
Коннорс переваривал новость. Случившееся было столь же прекрасным, как и продажа вещи в большой популярный журнал. В течение последних пяти лет 'Таннер Пресс' не издал ни одной книги, которая не разошлась бы огромными тиражами по библиотекам и по Голливуду раньше, чем высохла краска на последнем экземпляре.
– Ты – мой брат, Шад, – тихо произнес Эд.
