– Да, а что?
– Я хочу поговорить с тобой, – сказала она и, подождав немного, продолжала: – Мне показалось, что я слышала, как ты поднимался по лестнице. – Эду показалось, что Элеана плакала. – Я жду тебя уже несколько часов. Эд, где ты был?
Коннорс надел трусы.
– А тебе не все ли равно?
– Одна вещь меня страшно интересует. Прошу тебя, Эд, выходи! Мне необходимо поговорить с тобой.
– Последние новости, да? – Коннорс начал вытираться. – Очень сожалею, дорогая, но наши пути разошлись в Нуэво-Лоредо!
– Нет! – возразила Элеана, не переставая плакать. – Нет, прошу тебя, Эд, не злись. Я виновата, я сознаю это!
Коннорс опять прислонился к стене.
– В чем ты считаешь себя виноватой?
– В наших отношениях. Я имею в виду Аллана. – Элеана всхлипнула. – Я не могу выйти за него замуж. Я не хочу этого.
– И давно ты пришла к такому выводу?
– Сегодня после полудня. Вечером после обеда мне показалось, что я умру, когда не увидела тебя, и подумала, что, может, ты больше не вернешься сюда. – Ее голос звучал так, будто она стояла, прислонившись щекой к двери. – Я умру, если ты меня бросишь. Я люблю тебя, Эд! Слышишь? Я люблю тебя!
– Да? А я-то считал, что существуют только биологические эмоции.
– Это помогает, но это далеко не все! – запротестовала Элеана.
– Тогда скажи мне, как быть с деньгами Лаутенбаха? Что ты будешь без них делать?
– Мне наплевать на них! – воскликнула Элеана. – У мамы была своя жизнь, и мне горестно, что она так трагична. Мне очень хочется сделать для нее все, что смогу. – И Элеана отчетливо произнесла последнюю фразу: – Но я выйду замуж за тебя!
– Это что, предложение руки и сердца?
– Да.
– Я люблю тебя, малышка! – ответил Коннорс. – Думаю, я полюбил тебя с того момента, как увидел тебя на углу Такубы и Национального театра.
Элеана не желала больше ждать.
– Тогда выходи, Эд, и поцелуй меня.
Коннорс открыл дверь, и Элеана упала в его объятия. Потом она увидела его лицо и отступила на шаг. Какую-то секунду Эд боялся, что Элеана закричит. Через некоторое время, дрожащим от любви голосом, она спросила:
– Кто это тебя, Эд?
Коннорс нежно поцеловал ее, но поцелуй Элеаны не зажег и не воспламенил его. Несмотря на горький вкус слез, ее губы были нежны и свежи, верны и обещающи. С такого поцелуя следовало бы начинать. Коннорс на долгое мгновение прижал ее к себе, потом заговорил настолько же спокойно, насколько спокойной была в этот миг его любовь.
– Элеана, ты все узнаешь через несколько минут, но чтобы избавить меня от того, чтобы дважды рассказывать неприятную историю, дай мне спокойно одеться. Потом мы пойдем повидаться с твоим дядей.
– Это дядя Джон устроил тебе такое? – спросила она, подняв на него глаза.
– Нет, – ответил Коннорс, – это не он. Я был несправедлив к нему. Он именно такой, как ты мне о нем говорила.
Коннорс подобрал свою мокрую одежду и вынул письмо, которое сунул себе в карман в коттедже. Затем он надел чистую рубашку и новый костюм, который купил по приезде в Блу-Монд.
– А где твои ботинки? – спросила Элеана.
– Они составляют часть истории, которую я хочу рассказать, – ответил Коннорс.
Одевшись, он повел Элеану вниз по лестнице к комнате Джона Хайса. В тот момент, когда он поднял руку, чтобы постучать, дверь открылась и появился Хайс. Увидев Элеану, он сухо приказал:
– Ты бы лучше оделась, Элеана. Надень платье и поехали со мной. Бездарные кретины! Они допустили, что сгорело все сверху донизу, и теперь зовут меня!
– Что сгорело сверху донизу? – спросила Элеана.
– Коттедж твоей матери, – объяснил Коннорс вместо Хайса.
Только сейчас, увидев Коннорса, Хайс перестал натягивать куртку.
– А! Вы вернулись! – Он посмотрел на молодого человека, и лицо его исказилось. – Это Дон или грузовик?
– Ни то, ни другое. Ваш брат на самом деле мертв, мистер Хайс. Он умер в ту ночь, когда вернулся в Блу-Монд из Калифорнии.
