гомосексуалистов, работающих в правительственных учреждениях западных государств, что вступление с ними в контакт редко могло навлечь опасность, даже если советское предложение было отвергнуто. «Советская разведка достигла значительных успехов в среде иностранных дипломатов, имеющих склонность к гомосексуальным извращениям», — писал Орлов в своем «Пособии», отмечая, что большой процент гомосексуалистов в западных дипломатических службах позволял советской разведке «широко пользоваться этими неустойчивыми индивидуумами». Обнаружилось, что гомосексуалисты могли без труда заводить разговор на предмет вербовки с другими сотрудниками дипкорпуса, причем «с поразительным успехом». Страх разоблачения означал, что, даже если такие дипломаты отказывались сотрудничать, они никогда не доносили на своих вербовщиков властям. «Советские офицеры разведки поражались чувству взаимного уважения и подлинной лояльности среди гомосексуалистов», — писал Орлов [468]. Поэтому, хотя Бёрджесс, возможно, никогда и не стал бы дипломатом, Орлов мог предположить, что такой распутный выпускник Кембриджа все же проникнет в секретную сеть гомосексуалистов на Уайтхолле. Пока Орлов и Дейч обсуждали все «за» и «против» вербовки седьмого человека из списка Филби, Бёрджесс, опередив события, форсировал решение этого вопроса в свойственной одному ему манере.
Бёрджесс и Маклейн были близкими друзьями; некоторые даже подозревали, что Гай, верный себе, соблазнил Дональда, который сам впоследствии признался, что участвовал в гомосексуальных приключениях. Спали ли они вместе или нет, но они были близкими товарищами по подпольной коммунистической ячейке. Поэтому, когда Маклейн, послушно следуя наставлениям Дейча, попытался разорвать все связи с партийной ячейкой, он обнаружил, что невозможно отделаться от Бёрджесса.
«Если уж Гай решил добиться чего-либо, нет никакой силы ни на небе, ни на земле, которая могла бы его остановить», — отмечал Филби, вспоминая, как Бёрджесс допекал Маклейна своими вопросами. В то время он высказывал Дейчу свое опасение, что Гай так просто не отстанет от Маклейна, отказываясь смириться с тем, что его кембриджский приятель взял да и перестал быть коммунистом[469]. «Это просто невозможно. Я тебе не верю», — настойчиво повторял Бёрджесс. Ему в конце концов удалось сломить сопротивление своего друга, и Маклейн признался, что он по-прежнему продолжает работать для партии, но в ином качестве. При этом, однако, ему пришлось объяснить Бёрджессу, почему ему необходимо сделать вид, что он порвал с коммунизмом. Это поставило Дейча и Орлова перед сложной дилеммой. Открывшись перед Бёрджессом, Маклейн сделал себя заложником его способности хранить молчание и создал потенциально опасную ситуацию для зарождающейся кембриджской сети, поскольку, по словам Филби, Бёрджесс был не только несносным дитятей, но и неисправимым болтуном.
Встревоженный возможностью того, что Бёрджесс способен нечаянно выдать своего друга, Филби поделился с Дейчем опасениями, что Гай не сможет устоять перед искушением поделиться секретом с приятелями и рассказать им, чем на самом деле занимается Маклейн: что, хотя он и отрицает это, Дональд по-прежнему является коммунистом. Получив сообщение Дейча, Орлов решил, что теперь у них нет иного выбора, кроме как включить Бёрджесса в свою «нелегальную» сеть, чтобы заставить его держать язык за зубами.
В конце декабря 1934 года Маклейн по просьбе Дейча организовал ему встречу с Бёрджессом, чтобы «прозондировать» его. Бёрджесс был удивлен и польщен этим предложением. Любовь к интриге заставила Бёрджесса сразу же ухватиться за представившийся случай присоединиться к своему другу Маклейну в «союзе трех», которым было предложено тайно работать для дела революции. Маклейн вспоминал, как засветилось радостью лицо его друга на встрече с Дейчем, когда он торжественно заявил, что «сочтет это честью и готов пожертвовать всем во имя дела»[470].
Присвоением Орловым и Дейчем Бёрджессу псевдонима «Мэдхен» [ «Девочка»] окончательно утвердилась его вербовка в качестве «третьего человека» кембриджской сети, которая, как подтверждают архивы НКВД, в течение последующих двух лет оставалась тесно сплоченной группой в составе трех человек. Архивы показывают также, что Орлов, возможно, никогда не ввел бы Бёрджесса в свою сеть, если бы не бракованные пленки, на которые были пересняты отчеты, в целях безопасности пересылавшиеся непроявленными в Москву. Эта проблема продолжала осложнять связь с Центром до конца января 1935 года, и, поскольку связь его «нелегальной» резидентуры с Москвой была таким образом всерьез выведена из строя, Орлов принял самостоятельное решение завербовать Бёрджесса.
Когда новый псевдоним «Мэдхен» появился без предупреждения в январском отчете Орлова, Центр отреагировал на это удивлением и неудовольствием. Мало того, что Центр вообще не давал разрешения на прямой контакт с Бёрджессом, но и, поскольку первые три члена кембриджской сети были близкими друзьями, это явилось серьезным нарушением требований конспирации, согласно которым агенты не должны были знать друг о друге. Обеспокоенная Москва поспешила направить в Лондон выговор, приказав Орлову остановить вербовку Бёрджесса[471].
«Вы недоумеваете, кто такой „Мэдхен', и приказываете порвать [с ним],— отвечал на это Орлов в письме от 12 июля 1935 года. — Я отдал распоряжение „Стефану' по телефону [псевдоним Дейча] с ним связь приостановить во исполнение вашего указания». Пытаясь пригладить взъерошившиеся перышки начальства на Лубянке, он высказал удивление по поводу «этого недопонимания»[472]. «Я начинаю подозревать, что наши письма не полностью доходят к вам или, может, часть из них была неполно проявлена», — писал Орлов, объясняя, что Бёрджесса «рекомендовали„Зенхен' [Филби] и „Вайзе' [Маклейн], расценивающие его как очень способного и авантюрного малого, могущего проникнуть всюду». Сам он ручается за Бёрджесса, который, по его словам, является «бывшим „земляком' кембриджской группы (т. е. членом университетской ячейки коммунистической партии), очень образованным парнем, незаменимым в обществе, с авантюрными наклонностями. Хотя я его расцениваю ниже „Зенхена' и „Вайзе', считаю все же, что он пригодиться может»[473].
Поскольку, таким образом, протокольные условности были соблюдены, Центр успокоился по поводу того, что члены группы знали о тайных связях друг друга, и снял запрет с разработки Бёрджесса как возможного агента.
Разработка Бёрджесса начиналась под руководством Дейча, который быстро понял, что высказывание Орлова о возможной пользе «Мэдхен» было совершенно правильным. Несмотря на первоначальное беспокойство по поводу того, удастся ли приучить к дисциплине этого своевольного и непокорного кандидата, он понял, что его задачу упрощал тот факт, что Бёрджесс «пришел к компартии на основе теоретического изучения марксизма». По оценке Дейча, «партия и партийная работа означали для него спасение, саму жизнь и чистоту»[474]. Вот психологический портрет Бёрджесса, написанный Дейчем в Москве в 1939 году:
«„Мэдхен' по своему характеру — полная противоположность «Вайзе» и «Зенхену». Он пришел к компартии на основе теоретического изучения марксизма. Он очень образован и начитан, но поверхностен. Язык у него хорошо подвешен, и говорит он охотно и много. Многие черты его характера можно объяснить тем, что он педераст. Он стал им в Итоне, где рос в атмосфере цинизма, изобилия, лицемерия и поверхностности. Так как он очень умен и образован, то партия была для него как бы спасением. Она давала ему прежде всего возможность удовлетворения его интеллектуальных запросов. Поэтому он взялся за партийную работу с большим энтузиазмом. Часть его личной жизни протекала в обществе его гомосексуальных друзей, которые рекрутировались среди разных людей, начиная от известного либерального экономиста Кейнса и кончая самыми разными подонками — вплоть до проституированных мужчин. С такой жизнью были связаны личное унижение, пьянство, нерегулярный образ жизни, чувство быть вне признанного общества и, с другой стороны, наплевательское отношение к буржуазной морали. Эта жизнь его не удовлетворяла. Партия и партийная работа означали для него спасение, саму жизнь и чистоту. Он очень темпераментный и эмоциональный человек и очень легко поддается настроениям. Свою гомосексуальность он объяснил мне так: она не врожденная, он может общаться и с женщинами, он научился ей в Итоне, и поскольку там ею занимаются все, то и он втянулся. Ученики живут там по несколько человек в одной комнате, и классные руководители используют свое положение и совращают молодых ребят»[475].
Как и предвидел Орлов, именно гомосексуальные связи оказались одними из самых полезных активов, принесенных в «нелегальную» группу Бёрджессом. Это выяснилось уже при первом задании, которое предлагалось выполнить каждому кандидату, проходящему испытательный срок: составить список друзей и знакомых. Бёрджесс, с присущей ему склонностью к излишествам, представил внушительный реестр на
