депортация населения. Есть факты грабежей и насилия. В Ахтырке с утра действуют команды саперов, город взрывают – квартал за кварталом.
По залу пробежал шепот – испуганный и одновременно гневный.
– Я получил информацию, – генерал помолчал. – К сожалению, господа, очень достоверную информацию, что аналогичная участь постигнет и наш областной центр.
На этот раз никто даже не осмелился шептать.
Значит, как на Хоккайдо, откуда пришли к нам коропоки.
– Мы решили согласиться с предложением господина Молитвина. Активная оборона города начнется только в случае подобных… эксцессов.
Кажется, он ждал, что шаман откликнется, но тот по-прежнему глядел куда-то в сторону. Или дремал – кто его разберет?
– Госпожа прокурор, у вас есть что сказать?
От неожиданности я вздрогнула. Что тут скажешь? У Прокурора Фонаря нет даже гильотины…
– Порядок в городе в целом поддерживается, – неуверенно начала я. – Правда, полной информации у меня нет…
Да откуда и быть ей, полной, если даже жорики не знают, что делается в опустевших районах! Туда посланы патрули кентов, но, увы, без раций. Не хватило раций.
– …Конституционный суд поставил наш запрос на рассмотрение. К сожалению, это состоится не раньше апреля. Попытка импичмента в Нижней палате блокирована.
Как и аналогичная попытка в американском Конгрессе. Как и заседание Совета Безопасности ООН. Сразу четыре вето – когда такое было?
Пресса, конечно, вопит – и у нас, и во всем мире. Даже сюда набежала – сегодня утром два интервью пришлось давать. Да что толку?..
– Значит? – нетерпеливо бросил Бажанов.
– Значит! – кивнула я. – Нам не помогут. Никто не поможет! Там, в столице, сошли с ума! Министр обороны заявил, что справится с нами силами одного парашютно-десантного батальона…
Внезапно послышался смех – такой неожиданный, неуместный. Я резко обернулась: господин Молитвин веселиться изволили.
– Извините, Эра Игнатьевна! – шаман развел руками. – Не сдержался. Просто я однажды такое слыхал. Про батальон. Или полк, не помню уже.
– Рад, что мы не теряем присутствия духа, – невозмутимо констатировал Бажанов. – У вас все, госпожа прокурор?
– Не все, – я задумалась. – Некоторые… деяния не имеют срока давности. Мы обязаны задокументировать все факты, чтобы потом этих мерзавцев отправить в Нюрнберг.
Мне никто не ответил. Я понимала – почему.
– Вопросы есть? – негромко проговорил генерал.
Кажется, и он подумал о всепрощающем Отечестве, дым которого и сладок, и приятен.
– У меня вопрос!
Господин Молитвин резко встал. Куда только сонливость подевалась!
– Где сейчас находится больше всего обезьян?
В зале грохнуло. Даже Бажанов не выдержал – хмыкнул. Фол-мотоцикл вообще опрокинулся на пол, дрыгая колесами, а мне почему-то вновь вспомнилось Малыжино. Веники всякие, нолики…
– Господин Старинов! Доложите! – отсмеявшись, попросил генерал.
Полковник сделал строгое лицо:
– По данным разведки лица обезьяньей национальности, известные под кодовым названием коропоки…
– Это не смешно! – резко перебил Молитвин.
Полковник пожал плечами.
– Извините. Коропоки замечены в центре. Два, гм-м, прайда напали на винные магазины. Имеются жертвы… среди бутылок.
И вновь – смех.
– Но основная масса переместилась южнее – на Баварию, Новые Дома и Восточный.
– Благодарю вас, – шаман кивнул, задумался. – В таком случае, предлагаю ускорить эвакуацию южных районов города. Поверьте, это не шутка! Коропоки – проводники между слоями. Если они почуяли…
Внезапно до меня дошло – это действительно не шутка. И, кажется, не до меня одной.
– Хорошо, я вас понял, – Бажанов взглянул на огромную карту города, развешенную на стене. – Но сейчас дороги забиты людьми, нет транспорта. Где-то к вечеру сможем начать.
– Господин Молитвин, вы хотите сказать, что эти обезьяны… чуют смерть? – тихо бросил кто-то.
