— Смешно слышать это от тебя.
— Давай завтра убежим вместе.
Маркони с минуту молчал, потом улыбнулся.
— Послушай, Ричардсон называет тебя сумасшедшим, и я начинаю верить, что он прав. Ты удирал уже три раза, но куда убежишь во Вьетнаме? Улететь отсюда невозможно. Так что успокойся, малыш. Я давно тебе это говорю. Рано или поздно придет твоя очередь, вернешься в Штаты, и все эти мелкие… неприятности забудутся.
Аллен улыбнулся.
— Неприятности, да.
— Давай-ка спать, — сказал Маркони.
— Ты забыл об одном, — сказал Аллен. — Мы уже не в «беретах». Здесь нет ни регулярных отпусков, ни периодов отдыха и возвращения в Штаты через полтора года. Мы выполняем особую задачу.
— Война — это ад, — сказал Маркони и уснул.
Аллен до рассвета смотрел на клапан палатки и потом задремал. Когда он проснулся, Ричардсон уже вызвал вертолет, и после завтрака они снова отправились убивать.
Летчик показал пальцем вниз.
— Бой начался.
Все стали смотреть в иллюминаторы правого борта и увидели внизу стрельбу.
Пехотинцы били из минометов, в зарослях вздымались клубы дыма от взрывов.
— Проклятие, — сказал Маркони за спиной Аллена, — они слишком далеко? Черт знает где от Лон Сина.
Сидевший впереди Ричардсон обернулся. Он был одет в мундир «зеленых беретов», с патронташем и гранатами.
— Трусишь? — спросил он у Маркони.
— Что вы, сэр.
— Хочешь провести здесь еще два года без отпуска?
— Нет, сэр.
— Тогда будь паинькой и помалкивай.
Но даже подлиза Гринвуд шепнул Лоуэллу:
— Видать, он спятил из-за этого Ху Линга.
В деревне, состоящей из беспорядочно разбросанных, соединенных тропинками хижин, они сверху увидели движение. Шли женщины и дети, вол тянул повозку, они увеличивались в размерах, когда вертолет стал опускаться у крайней хижины; когда он совсем снизился, с земли поднялись громадные тучи пыли. Все выскочили вслед за Ричардсоном, пробежали несколько шагов, залегли и открыли прикрывающий огонь, но на выстрелы никто не отвечал. Какая-то женщина в соломенной шляпе торопливо скрылась в хижине. Ричардсон жестом подал команду, и они пробежали вперед, залегли и снова открыли огонь. На сей раз был ранен и повалился иссохший старик, вышедший из-за хижины посмотреть.
Они пролежали целых две минуты, потом Ричардсон сказал через плечо:
— Наверно, там никого нет.
Пригибаясь, они побежали к деревне, миновали хижины с укрывшимися там людьми и вышли на деревенскую площадь. Ричардсон приказал согнать туда жителей. Когда они согнали группу злосчастных женщин, детей и стариков, с южной стороны, все приближаясь, послышалась стрельба и вой осколков. Потом стрельба приблизилась совсем, и Ричардсон внезапно приказал Гринвуду: «Покарауль их здесь. Мы отойдем». Аллен увидел, как побледнел Гринвуд от страха, что его бросят, но «береты» кинулись к южной стороне деревни и залегли в тихой роще; стрельба по-прежнему раздавалась в нескольких сотнях ярдов, потом внезапно из-за кустов показалось двадцать с лишним человек в пижамах; они находились спиной к Ричардсону, оружие их было направлено в лес, Ричардсон встал, навел на них пулемет и крикнул:
— Бросай оружие!
Вьетнамцы обернулись, никто из них не выстрелил. Лоуэлл сразу же увидел Ху Линга с выкатившимися от страха глазами.
Они бросили оружие и пошли под конвоем американцев на сельскую площадь; и Аллен и остальные встали, наведя автоматы на безоружных людей и недоумевая, что же намерен Ричардсон делать дальше. Им полагалось сдать пленных пехотинцам, когда те подойдут, и получить награду. Но Аллен знал Ричардсона. Ричардсон не хотел иметь свидетелей того, что должно было произойти.
Внимание Лоуэлла привлек младенец на руках у женщины. Он высоко поднял ручонки и размахивал ими. Аллен взглянул в умоляющие лица стариков и женщин с детьми — это была картина, которую никогда не забыть, такая отвратительная сторона войны, что к глазам подступали слезы. И тут Ричардсон сказал ему: «Я застрелю Линга, а ты перебей остальных», вытащил из кобуры «люгер», которым очень гордился, и выстрелил Лингу сперва в пах, а когда тот согнулся от боли, в голову. «Стреляй! Стреляй!» — крикнул он Аллену, но Аллен не мог нажать на спуск, не мог шевельнуть рукой и сказал Ричардсону: «Поручите другим! Я не в силах!» А Ричардсон ответил: «Стреляй живей, — и зная, что вот-вот подойдут пехотинцы, добавил: — Стреляй, а то навсегда останешься в этом отряде». И Аллен начал стрелять, поражая людей в грудь и в лицо, они с криками стали падать на землю.
Услышав это, американские пехотинцы вбежали в деревню, и один из них, негр, поглядел на Аллена с отвращением и презрением. Ричардсон, поняв, что этот инцидент станет известен и повлечет за собой массу неприятностей, в бешенстве погнал своих людей бегом к вертолету.
Потом, когда вертолет уже поднялся, Аллен подошел к Ричардсону, схватил его за горло и стал душить. Ричардсон, побагровев, силился оторвать стальные пальцы от горла, в конце концов Маркони с Гринвудом оттащили Аллена, повалили на пол и прижали его коленями; он бился, пытаясь вырваться, проклинал себя, что не застрелил Ричардсона, потом истерически разрыдался.
На другой день Ричардсон пришел к нему в госпиталь и с улыбкой сказал:
— Твое желание сбылось, парень. Ты возвращаешься домой.
Аллен тупо поглядел на него.
— На оформление бумаг уйдет три дня, — весело сказал Ричардсон. — Но это — почетное увольнение.
— Нет, — сказал Аллен. — Я останусь и убью вас.
— Не советую, — ответил Ричардсон. — А когда вернешься в Штаты, рекомендую помалкивать. Иначе наживешь неприятностей.
— Почему?
— Вчера на глазах у солдат Джефф Болтон совершил массовое убийство. Теперь я придумал, как прикрыть это дело. Ты будешь убит. Мною.
Аллен молча смотрел на него. Ричардсон сказал.
— Это легенда на тот случай, если кто-нибудь поднимет шум. Поэтому возвращайся домой, как паинька, возьми свою прежнюю фамилию и навсегда забудь о вчерашнем.
Но вернулся Аллен не так уж скоро. В тот же вечер после ухода Ричардсона он попытался совершить самоубийство, проглотив целый пузырек снотворных таблеток, прописанных лежавшему на соседней койке сержанту, но ему промыли желудок и спасли. На другой день психиатр — блондин с усиками и пышной шевелюрой начал с ним десятидневную серию бесед.
Однажды после беседы психиатр пил кофе со своим коллегой.
— Как этот парень? — спросил коллега.
— Обычная история: изнурение, стресс, ненависть к командиру.
— То есть ничего особенного.
— Только вот бред. Твердит, что ходил с «беретами» в разведку, пытал и убивал пленных. Обычная компенсация для людей его типа.
— Из какой он части?
— Киноредактор из пятого отдела. Боев и в глаза не видел. В документах все указано.
Блондин оторвался от чашки и проводил взглядом медсестру в зеленом халате.
— Черт, я бы от нее не отказался.
Но его коллега все же не потерял интереса к тому пациенту.
