— Раз у него такой бред, может, подержать его здесь, пока он не придет в себя?
— У нас на счету каждая койка, — сказал блондин. — Поэтому я отправляю его домой. В родном городе, в кругу семьи он за несколько дней придет в норму.
— Пожалуй, — сказал другой психиатр. — А вдруг нет?
20
— Откуда вы знаете о разговоре психиатра? — спросил Уильямс.
— Блондин был нашим человеком.
— Значит, вы представили парня-идеалиста психически больным?
— Думайте по этому поводу что хотите, — сказал Ричардсон. Он уже держался и говорил с полной непринужденностью. — На мой взгляд, парень выполнял свой долг перед страной. А если ему было тяжело, если он страдал — черт с ним, он не единственный.
— Все же я хочу получить сведения о нем: откуда он, кто были его друзья. Должно быть, за то время, что парень пробыл у вас, вы кое-что слышали.
— Не слышал ничего. Он в первый же день возненавидел меня. И Гринвуда. Общался с ним только Маркони, потому что и сам чем-то напоминал Болтона. То есть ему тоже не нравилось кое-что, чем мы занимались. Но дезертировать он не пытался, могу вас в этом уверить.
— Что ж, может, для вас это окажется новостью? Болтон вчера был в Торонто и выправил себе фальшивые документы на имя Маркони.
— Слышал, — злобно сказал Ричардсон. — Сукин сын. Он делает как раз то, что нужно вам, впутывает нас в эту историю, чтобы навести на наш след. Слушайте, Уильямс, у меня тоже есть новость для вас. Мы ищем этого сумасшедшего так же старательно, как и вы.
— Почему?
— Вам мы ничего не скажем, Уильямс.
Уильямс подался вперед и резко сказал:
— Перестаньте, Ричардсон, не то завтра же эта пленка будет в ЦРУ и вам придется искать другую работу.
— Пленка? Гад! У нас же договоренность.
— Договоренность сохраняется, — сказал Уильямс. — Но вы утаиваете сведения.
Ричардсон выглядел уже не так уверенно. Лицо его покрылось испариной.
— Вы записали весь разговор на пленку? И после этого хотите, чтобы я говорил?
— Иначе смерть, — сказал Уильямс. Он поднял пистолет и навел его в переносицу Ричардсону. Он охотно убил бы этого садиста.
— Выключите запись, — сказал Ричардсон.
Уильямс опустил руку под стул и нажал кнопку.
— Ну, лживый гад, в нашу договоренность входит выключение магнитофона?
— Да, — сказал Уильямс.
— Ладно, преподам вам несколько уроков. Во-первых, эти убийства Болтона не имеют отношения к нам. Они связаны с Кеннеди. Болтон был без ума от Кеннеди, когда попал к нам во Вьетнаме. Черт, он даже носил при себе фотографию, где был снят с ним…
— Он был снят с президентом?
— Да, но не волнуйтесь. Этому парню однажды удалось попасть на большой прием в Белом доме, и президент произвел на него такое впечатление, что Болтон подошел к нему, заговорил и кто-то заснял их.
— Что он говорил о Кеннеди?
— А, обычную левацкую чушь. Что у Кеннеди были идеалы, понятные молодым. Что он пробуждал в них желание трудиться и даже сражаться ради своей страны. И все это так вдохновенно. Мне надоело это слушать. В конце концов я послал его вместе с Кеннеди кое-куда.
— Как можно было сказать ему такое?
Ричардсон покосился на Уильямса.
— Я и забыл, что передо мной сидит такой же миссионер.
— Говорил Болтон, как попал в Вашингтон и стал работать для той администрации?
— Еще бы! Я десяток раз слышал, что с его тетушкой случился удар, когда он отправился в Вашингтон работать для этих левых. Тетушка понимала, что к чему. Но Болтон выслушал инаугурационную речь, пришел в восторг — и прощай, тетушка, привет, Вашингтон, боже, храни короля.
— Хорошо, — сказал Уильямс. — Почему вы ищете Болтона?
— Из-за вас, — сказал Ричардсон. — Вы втягиваете ЦРУ в историю, к которой мы совсем не причастны. И ненавидите нас! Нам это известно.
Он подался вперед.
— Вот что я скажу вам, Уильямс. Вы на ложном пути. Забудьте об олимпийцах! Черт возьми, если бы Болтон хотел отомстить за то, что было с ним во Вьетнаме, он бы искал меня, а не шестерых поклонников Кеннеди.
— Но он считает, что вы погибли во Вьетнаме.
Ричардсон промолчал, и Уильямс остро взглянул на него.
— Выходит, он знает, что вы живы. Вы его видели? Когда?
— Не знаю, что он знает, — ответил Ричардсон после паузы, — но я знаю, что он хочет убрать шестерых случайных людей к годовщине Кеннеди — а вы обвиняете ЦРУ! ЦРУ не интересует его, Уильямс. Ему нужны вы!
— Хорошо, — сказал Уильямс. — Это все.
— Не все, — возразил Ричардсон. — Мне нужна пленка.
Уильямс встал.
— Убирайтесь, Ричардсон. Моим условием было, что вы свободно уйдете отсюда, и я его выполняю. Но когда вам снова захочется стрелять в меня, вспомните об этой пленке. После ее получения ЦРУ на другой же день подыщет вам конторскую работу где-нибудь в Уганде.
Ричардсон в бешенстве вышел.
Уильямс стал готовиться ко сну. Теперь он точно знал, что Джефф Болтон душевно нездоров; об этом позаботились садисты из «зеленых беретов». И этот душевно больной парень носил с собой фотографию, где был снят с Кеннеди. Значит, он был приверженцем Кеннеди; здесь была связь с угрозой убийства к годовщине со дня смерти президента.
Но в чем же эта связь? Ричардсон попал в точку. Уильямс проверял нити, ведущие к ЦРУ, а угроза касалась шестерых приверженцев Кеннеди, а не головорезов-олимпийцев. Почему?
Ну и дело! Ну и головоломка! Уильямс не мог ни к чему подобрать ключ. И чувствовал себя совершенно разбитым, совершенно беспомощным.
Завтра он вылетит в Вашингтон и просмотрит показания Маркони, но надежды на них мало. Что мог сказать Маркони такого, чего не говорил Ричардсон?
Усталый Уильямс принял душ, надел пижаму и, вместо того чтоб лечь в постель, сел в кресло и снова открыл портфель. Он понимал, что заснуть все равно не сможет.
Зачем же зря терять время на попытки?
В портфеле были досье на все жертвы. Он достал их и разложил на столе. Что еще?
Копия угрожающего письма, копия пленки с отфильтрованным голосом Болтона. Сводка НИЦ ФБР по фамилии Болтон, не открывающая ничего.
Уильямс еще раз перечел отпечатанную компьютером бумагу. Последний абзац гласил:
Подозреваемый Джеффри Болтон, Мериленд, Балтимор, Марлтон-авеню 1340, выбыл, не оставив нового адреса. Компьютерные поиски велись через социальное страхование, налоговое управление и министерство обороны. Регистрационный номер — 0130799482.
