Исход (Том 2)

Да — за всем постоянно стоял Флегг, повелитель марионеток, дергающий за веревочки Гарольда, Надин, Чарли Импенинга. Бог знает, какое количество других людей. Жители Зоны с удовольствием стерли бы Гарольда в порошок, но это было делом рук Флегга… и Надин. Кто же подослал ее к Гарольду, если не Флегг? Но прежде, чем пойти к Гарольду, она пришла к Ларри. А он отверг ее!

Но как он мог согласиться? Ведь у него были определенные обязательства перед Люси, он нес ответственность за нее. Это было очень важно не только из-за нее, но и из-за себя самого — он чувствовал, что его легко можно было уничтожить как человека, стоящего за добро. Поэтому он отверг Надин и считал, что Флегг удовлетворен событиями предыдущей ночи… если только его действительно зовут Флегг. О, Стью остался жить, и он говорит от имени Комитета — он был голосом, которым не мог воспользоваться Ник. Глен был жив, а его Ларри считал мозговым центром Комитета, но Ник был сердцем Комитета, а Сьюзен вместе с Франни — его совестью. «Да, — горько подумал Ларри, — ублюдок отлично поработал. Он должен щедро наградить Гарольда и Надин, когда те доберутся до него».

Ларри отвернулся от окна, ощущая тупую головную боль. Ричардсон пытался нащупать пульс матушки Абигайль. Лори возилась с капельницей. Дик Эллис стоял рядом. Люси, сидя у двери, смотрела ни Ларри.

— Как она? — спросил Ларри Джорджа.

— Все так же, — ответил Ричардсон.

— Она переживет эту ночь?

— Не могу сказать, Ларри.

Женщина, лежавшая на кровати, выглядела как скелет, обтянутый тончайшей пепельно-серой кожей. Сразу трудно было определить ее пол. У нее выпали почти все волосы; грудь усохла; из полуоткрытого рта вырывалось хриплое дыхание. Ларри она напомнила виденные им фотографии юкатанских мумий — не разложившихся, но усохших.

Да, вот чем она была теперь: не матушкой, а мумией. Остался только хриплый звук ее дыхания, как легкое дуновение ветерка, шуршащего в сухой траве. И в чем только держится ее жизнь? Ларри удивлялся… и через это провел ее Бог? И зачем? Должно быть, это проделки космического шутника. Джордж сказал, что он слышал о таких случаях, но ни один из них не был настолько экстремальным, к тому же он никак не ожидал, что сам столкнется с чем-то подобным. Она как-то… съедала сама себя. Ее тело продолжало функционировать, когда оно уже давным-давно должно было бы умереть от недоедания. От истощения она поломала те кости, которые вообще невозможно было сломать. Люси, которая укладывала ее в кровать, сказала Ларри тихим удивленным голосом, что матушка весит не больше детского воздушного змея — вещицы, которая только и ждала дуновения ветра, чтобы навсегда унестись в неведомые дали.

И теперь из своего угла у двери, удивив всех, Люси заговорила:

— Ей нужно что-то сообщить вам.

Лори неуверенно произнесла:

— Она в глубокой коме, Люси… шанс, что она когда-нибудь придет в сознание…

— Она вернулась, чтобы что-то сообщить нам. И Господь не позволит ей уйти без этого.

— Но что бы это могло быть, Люси? — спросил ее Дик.

— Не знаю, — ответила Люси, — но я боюсь услышать это. Это я знаю. Со смертями не покончено. Это только начало. Вот чего я боюсь.

Воцарившуюся продолжительную тишину нарушил Джордж Ричардсон:

— Мне нужно в больницу. Лори, Дик, вы оба понадобитесь мне.

«Вы ведь не собираетесь оставить нас один на один с этой мумией?» — чуть было не спросил Ларри, но вовремя прикусил язык.

Троица подошла к двери, и Люси подала им их пальто. Вечером похолодало до шести градусов — не слишком уютно было разъезжать на мотоциклах в одних рубашках.

— Мы можем чем-нибудь помочь ей? — тихо спросил Ларри.

— Люси знает, как пользоваться капельницей, — ответил Джордж. — Больше ничего. Ты же видишь… — Он замолчал. Конечно, они все видели. Это лежало на кровати.

— Спокойной ночи, Ларри, Люси, — попрощался Дик.

Они вышли. Ларри вернулся к окну. На улице все встали. Она жива? Умерла? Умирает? А может, исцелена Божественной силой? Она что-нибудь сказала? Люси обняла Ларри за талию.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Он прильнул к ней, опустив голову, и беспомощно затрясся.

— Я люблю тебя, — спокойно повторила она. — Все хорошо. Выпусти из себя это, Ларри. Пусть оно уйдет.

Он плакал. Слезы были горячи и тяжелы, как пули.

— Люси…

— Ш-ш-ш. — Ее руки на его спине; ее успокаивающие руки.

— О, Люси, Боже мой, что же это такое? — шептал он в ее шею, а она что есть силы прижимала его к себе, ничего еще не зная, а позади них тяжело дышала матушка Абигайль, продолжая оставаться на самом дне комы.

Джордж ехал по улице со скоростью пешехода, то и дело отвечая на немые вопросы: Да, все еще жива. Прогнозы плохи. Нет, она ничего не сказала, да и вряд ли что-нибудь скажет. Расходитесь по домам. Если что-нибудь произойдет, вам сообщат.

Завернув за угол, они прибавили скорость и направились в больницу. Выхлопы их мотоциклов отдавались эхом, оно ударялось и отскакивало от зданий, а затем таяло в пустоте.

Но люди не расходились по домам. Они продолжали стоять, теперь обсуждая каждое произнесенное Джорджем слово. Прогнозы — что бы это значило? Кома. Смерть мозга. Мозг ее мертв. С таким же успехом можно ожидать, что заговорит банка с консервированными грушами, как и человек с мертвым мозгом. Что ж, возможно, так бы оно и было, если бы это была естественная ситуация, но теперь ведь все так неестественно изменилось.

Люди снова сели. Стемнело, В окнах дома, в котором лежала умирающая, зажегся свет газовых ламп. Позже люди разойдутся по домам и проведут ночь без сна.

Разговоры постепенно стали касаться темного человека.

— Если матушка Абигайль умрет, не будет ли это означать, что он сильнее?

— Что ты имеешь в виду под «не обязательно»?

— Я настаиваю, что он просто Сатана.

— Антихрист, так бы я сказал. Мы переживаем Армагеддон… в этом нет никаких сомнений. «И обрушился гаев…» Мне это напоминает о супергриппе.

— Говорят, что Гитлер быт Антихристом.

— Если эти сны вернутся, я покончу с собой.

— Во сне я видел себя на станции метро, а он был контролером, только я не мог увидеть его лицо. Я был испуган. Я вбежал в туннель метро. И потом я услышал его, он гнался за мной. И догонял.

— А мне снилось, что я опускаюсь в погреб за консервированным арбузом и замечаю, что кто-то стоит у печи… какая-то тень. И я понимаю, что это он.

Затянули свою песню цикады. На небе появились звезды. Стало прохладнее. Напитки были выпиты. Огоньки трубок и сигарет мерцали в темноте.

— Я слышал, что люди с электростанции продолжают выключать электроприборы.

— Вот и хорошо. Если вскоре не появятся свет и отопление, у нас возникнет множество проблем.

Тихий шепот, теперь уже безликий в темноте.

— Я думаю, что этой зимой нам ничего не грозит. Наверняка. Для него все дороги закрыты. Слишком много машин и снега. Но весной…