попавшийся водоем, чтобы сбить огонь и успокоить раны. Его петляющий след вел на восток, в сторону леса. Гермос и его товарищи шли по следу до тех пор, пока лишь Арку, мальчик-леопард, единственный чувствовал запах Кукольника и различал невидимые на ночной траве знаки. Но вскоре и он потерял след. Гермос выстроил всех артистов в линейку, дал каждому по факелу и послал прочесывать лес. Так они и двигались на восток, а испуганный Л'Мораи оставался все дальше и дальше на севере. Поиски длились уже долго, но они все еще никого не обнаружили.
Гермос яростно вздохнул, снова поднимая факел, чтобы осмотреть лес. Дрожащее пламя далеко осветило деревья и пролески. Гермос двинулся вперед, поднявшись на очередной могильный холм, лишенный плиты и надписи. На несколько секунд великан остановился на этом возвышении, лес вокруг был покрыт рябью бесчисленных могил артистов.
Вдруг факелы слева от него собрались в круг, Гермос приложил руку ко рту и крикнул:
– Нашли что-нибудь?
Шум его крика разбудил мирно спавших птиц, которые поднялись из своих гнезд, громко хлопая крыльями.
Один из артистов сделал великану знак приблизиться к ним.
Сердце Гермоса забилось быстрее. Они что-то нашли! Он махнул друзьям справа, чтобы они следовали за ним, и стал пробираться на свет сквозь кусты и деревья.
Достигнув собравшихся уродов, он сразу обратил внимание на их прищуренные глаза и опущенные плечи. Артисты стояли вокруг небольшой кучки гумуса.
– Что это? – спросил Гермос.
– Ничего, – отозвался Большой мальчик, складывая руки на груди. – Вот и все! Именно что ничего! Мы рыщем здесь всю ночь напролет, но не нашли ни одного следа. – Клэтч согласно кивнул.
Глаза Гермоса потемнели, он внимательно оглядел остальных товарищей.
Вслед за Большим мальчиком заговорил человек, у которого была третья рука.
– Скоро рассветет, Гермос. – Он кивнул в ту сторону, откуда должно было взойти солнце, уже слегка осветившее черное небо, изгоняя прочь ночные звезды. – Все бойцы утром понадобятся на Карнавале. Наверняка жандармы вызвали подкрепление.
Но Гермос был непреклонен. Он глубоко вздохнул, оперся костлявой рукой о ближайшее дерево и проговорил:
– Мы должны привести его назад! Большой мальчик всплеснул толстенькими руками.
– А что, если он все-таки сбежал? А может, он уже мертв! Никто не может остаться в живых, получив такие ожоги.
– Никто, кроме Кукольника, – бросил холодно мальчик-леопард, который только что присоединился к возбужденно переговаривающимся артистам. – Говорят, он никогда не умрет. Если он Джурон Сайн, а я уверен, что это так, то надпись на краеугольном камне главной арены гласит, что он живет уже четыреста лет.
Гермос кивнул.
– Поэтому мы должны схватить его.
– Не знаю, под силу ли нам это…, по крайней мере сегодня, – ответил с рычанием Арку, выгибая черную пятнистую спину. – Я потерял след, а больше никто не сможет отыскать его.
– И что же? – спросил в отчаянии Гермос.
Толстяк, на которого смотрел Гермос, поднял на него глаза, сорвал с покрасневшей шеи галстук и сказал:
– Должны мы куда-то идти или не должны, в любом случае – я больше не могу, я вымотан и обессилел.
Гермос хотел было возразить Большому мальчику, но увидел, что остальные артисты сгрудились вокруг 'его и кивают в знак согласия.
Один из них, тот, у которого голова росла прямо из живота, неуверенно проговорил:
– Может быть, Кукольник вернулся на Карнавал, когда мы вышли за ворота.
– Нет, – возразил Гермос. – Мы обыскали…
– Мы уходим, – уверенно объявил Большой мальчик, разворачиваясь в сторону дома, – это окончательное решение.
Гермос в отчаянии наблюдал за тем, как все его товарищи один за другим потянулись к Карнавалу. Последнее, что успел сделать великан, – отнять большой факел у кого-то из артистов, чтобы самому не остаться в темном лесу в одиночестве. И не успели еще все его коллеги уйти далеко, как он, высоко подняв оба факела, направился в противоположную сторону, – глубже в лес.
Он не хотел оглядываться. И не прошло и нескольких мгновений, он оказался совершенно один, уроды уже были далеко – он не видел и не слышал их.
Бормоча молитвы своим богам, Гермос двигался вперед, обшаривая глазами каждую кочку, каждый сомнительный куст, каждое дерево. Чем глубже он уходил в лес, тем круче становилась дорога, и через некоторое время Гермос оказался на небольшом плато горы, где деревья были не такими густыми и откуда можно было прекрасно осмотреть всю округу. Великан вытер мокрый лоб холодной и потной от страха рукой.
Трехрукий человек как раз вышел на равнину, он замыкал процессию уродов, возвращавшихся на Карнавал. В это мгновение большой шар солнца выкатился из-за горизонта и осветил своим красноватым тревожным светом лесистый пейзаж.
Гермос шел прямо на этот шар, бормоча, чтобы поддержать свой упавший дух:
