сновали люди, приступая к своим ежедневным обязанностям. Где-то вдали мычала корова, из внутреннего двора доносились надоедливые крики петуха. Туман рассеялся, и, когда я вошла во двор следом за Руари, Дростаном и Фионном, солнце уже окрасило в розовый цвет восточные холмы.
Одним из первых я увидела Макбета Мак Финлеха, который шел мне навстречу в лучах рассветного солнца, создававших вокруг его головы подобие нимба. Наши взгляды встретились, и он прошел мимо. Торфин и Китил, шедшие за ним, остановились. Замерли и мои друзья, и все словно застыло. Я затаила дыхание, и в мгновение ока мир изменился и стал призрачным, как во сне.
Я оказалась в центре круга, образованного моими друзьями и врагами. Впереди, на тренировочном дворе, на земле лежали два скрещенных меча, и я видела, как поблескивают их клинки в свете восходящего солнца. Рядом стояли величественные лоснящиеся лошади, готовые унести седоков, в небе парили два орла, направляясь к горам, на стойку ворот опустился ворон. На небе все еще были видны луна и звезды, но рассвет уже окрасил холмы кровью, и над горизонтом, как золотая облатка, появилось солнце.
Это странное ощущение рассеялось так же быстро, как и возникло, и окружающий мир снова приобрел свои привычные формы. Люди задвигались, заговорили. Залаяли собаки. И я перевела дух.
Макбет надел на голову шлем, скрыв золотое сияние своих волос, и повернулся к Торфину и Китилу, после чего все трое двинулись к лошадям. Руари направился к стражникам, а Фионн поспешил к кузне, откуда уже доносился аромат тлеющих углей. Дростан заявил, что хочет успеть к завтраку, и попросил, чтобы я пошла вместе с ним. Макбет и норвеги выехали через открытые ворота, мимо, насвистывая, пробежал конюший — он поднял скрещенные мечи и бросил их двум воинам, уже спустившимся на тренировочный двор.
Я окаменела.
Я просила послать мне знамение, предвещающее будущее, и теперь понимала, что оно явилось мне в виде блистательного полотна, сплетенного из обычных ниток. Значение некоторых символов мне было известно: ворон олицетворял смерть и предостережение, орлы — славу и брак, лошади — свободу, мечи говорили о раздоре или войне, а круг воинов вокруг меня мог означать защиту или мужчин, ожидающих меня в будущем.
Мы, кельты, обучены во всем видеть предзнаменования — в явлениях природы, числах, окружающих предметах. Считается, что небеса посылают нам знаки в виде птиц, облаков, листьев и камней той или иной формы, ряби на воде или всполохов пламени и даже рисунков на суповой кости. Моя мать обладала талантом прозрения, который часто встречается среди гэлов и называется Да Шилад, или дар двойного видения. И прабабка Боде тоже была провидицей, к которой многие обращались за советом.
Но до поры я и не подозревала, что мне тоже присущ этот талант.
Потом я услышала, как меня окликают, и, подняв голову, увидела отца и Долину, стоящих на вершине холма в ожидании меня.
После завтрака и утренней молитвы я перешла в распоряжение Эллы и кормилицы, которые занялись моим нарядом. Они в четыре руки мыли меня, причесывали, одевали и украшали, пока не остались полностью удовлетворенными. Я надела платье темно-зеленого цвета, который считался несчастливым для помолвки, но это было лучшее платье моей матери, и оно мне нравилось, поэтому я настояла на своем. Под него я надела легкую рубашку из шерсти сливочного цвета, расшитую золотыми нитями, и закатала рукава платья, чтобы вышивка была видна. Кроме того, Мэв надела на мои бедра длинный полотняный пояс с ярким переплетающимся узором. В мои волосы были вплетены желтые шелковые ленты, а на голову мне Элла надела серебряный обруч, украшенный хрусталем, — еще одним излюбленным предметом Эльсы.
Потом она принялась щипать мне щеки, пока не стало больно, а Мэв взялась намазывать мне лицо миндальным маслом и давить ягоды на моих губах. Затем явилась Долина, которая окинула меня критическим взглядом, и лишь после этого я в сопровождении женщин направилась в зал, при этом Мэв постоянно нашептывала мне, что я похожа на королеву фей.
Но мне было все равно, как я выгляжу. Я бы испытывала то же самое, если бы меня наряжали, украшали и умащивали для того, чтобы возвести на эшафот.
Отец вместе с отцом Ансельмом и Гиллекомганом Мак Малбрайтом ждали меня у раскаленной докрасна жаровни. Мой племянник, юный Малькольм Мак Фаркухар, стоял рядом с Дростаном и Фионном, которые, будучи приемными сыновьями Боде, тоже участвовали в этом семейном мероприятии. Кроме того, здесь же были мои горничные и несколько слуг. Долина, похожая на нахохлившуюся курицу в своем красновато-коричневом платье, с гордым видом заняла место рядом с Боде. А я, превосходя ростом своего жениха, ощущала себя хрупким деревцем рядом с его огромной тушей.
Мы учтиво поприветствовали друг друга. Отец Ансельм пропел о том, что на дверях церкви Абернета уже вывешены наши имена, а потом скрепил наши узы, и мы произнесли клятвы. Руки у моего жениха были грубыми, но влажными, словно он нервничал. Моя рука была спокойна и холодна. Священник, похоже, был доволен, что вскоре ему удастся избавиться от дочери Боде — самой непослушной овцы в его стаде. Я почувствовала, как слезы щиплют мне глаза, но я не позволила им скатиться.
По завершении церемонии Боде нас поздравил, отец Ансельм произнес бесполезные наущения, Долина расплылась в улыбке, а мой жених продолжил цепляться за меня своими влажными руками. Нетрудно было догадаться, о чем он думает. Помолвка — это почти что свадьба, и теперь он обретет надо мной всю власть, не дожидаясь свадебной церемонии. Но я твердо вознамерилась держать его в узде и лишить сладких утех.
Ночью мне снились кошмары, в которых я тонула, а когда проснулась, то обнаружила, что лежу вся обмотанная простынями. Я встала, оделась в лунном свете и, прихватив плащ, проскользнула мимо Эллы, которая спала на лежанке, встроенной в стену. Я хотела сбежать от миазмов ночных кошмаров. Внизу я увидела Боде. Он задумчиво сидел в своем высоком резном кресле с высокой спинкой у камина в полном одиночестве, если не считать спящих у него в ногах собак. Когда я приблизилась, кутаясь в клетчатый плащ, он обернулся с таким видом, словно ждал моего прихода. Мы оба не могли уснуть. Я опустилась на пол у его ног и начала гладить нашего огромного волкодава, потом подняла взгляд на отца.
— Не пройдет и двух месяцев, как я уже не смогу его приласкать, — промолвила я, почесывая собаку между ушей. — Я уже буду в Морее.
Боде вздохнул.
— Это красивая провинция, и тебе там будет хорошо, — промолвил он. — Она простирается от Восточного моря до самого Аргилла на западе и покрыта горами, озерами и зелеными долинами. В Морее много скота, серебра и рыбы. Эта земля прекрасна и богата, люди, живущие там, умны, а ее воины сильны и горды. Нет лучшей провинции в нашем королевстве, и ее благополучие определяет благоденствие всей Шотландии.
— Я не нуждаюсь в уроке географии. Я хочу знать правду.
— А правда заключается в том, что предлагает Морей, — ответил отец. — Любой мормаер этой провинции обладает древним правом считаться королем. А его супругу будут величать банри, королевой. В настоящий момент Гиллекомган и король Малькольм являются союзниками. Но если король Морея когда- нибудь вздумает восстать, его силы будут таковы, что он сможет стать королем Шотландии.
— И брак со мной может это обеспечить Гиллекомгану. Или нашему сыну, — добавила я.
— Ты правильно все поняла. Ну и что ты думаешь?
— Я думаю, что таким образом Боде Мак Кеннет станет отцом королевы и поверенным короля, — ответила я. — Ты обретешь власть. Но почему ты делаешь это с моей помощью? Ведь сам ты никогда не претендовал на престол, хотя и имел на него право.
Боде засопел.
— Власть — изменчивая и своенравная тварь, — тихим голосом ответил он, — и управлять ею могут только решительные люди, готовые на все ради ее сохранения. Поэтому я предпочел другой путь.
— И теперь, после смерти моего брата, ты решил взвалить эту ношу на меня?
— Да, — промолвил Боде. — Морей — это ключ к власти во всей Шотландии.
— Его двоюродный брат Макбет был бы лучшим выбором. Он ведь приходится внуком королю.
— Но у него нет земель, к тому же он женат, — ответил Боде. — Ты была слишком мала, когда он подыскивал себе жену, да и провинцию ему не удалось удержать. Хотя я не удивлюсь, если он попробует
