что хотел от нас его отчим.
Он ничего не сказал, но я успела различить всю гамму чувств, пережитых им за это время, — от противления и нежелания получать корону такой ценой до зарождающегося согласия. Потом он кивнул и направился к Макбету. Лулах с сосредоточенным видом наклонился к отчиму, и тот что-то долго говорил ему. И лишь им известно, о чем тогда шла речь.
Затем Лулах отошел к Руари и остальным, и я снова опустилась на колени рядом с мужем. Лицо его искажала гримаса боли, хоть он и пытался улыбаться.
— Я должен был быстрее орудовать своим щитом, — проговорил он.
— Молчи, — прошептала я. — Отдыхай.
И он закрыл глаза.
Я вышла на нос ладьи и закуталась в плащ, хотя мне не было холодно. Брызги волн осыпали мои руки. Над головой у меня реяли морские птицы, а потом одна из них опустилась на нос ладьи. Я вспомнила день, когда увидела трех воронов на камне и испытала такой ужас перед грядущим. И это произошло именно там, где Макбет столкнулся с Малькольмом, — в Ланфинане.
Я погрузилась в воспоминания о своих прошлых снах и видениях. И все они указывали на этот день — сны о сражениях, о великане, противостоящем Макбету, о том, как он вместе с нашими сыновьями уплывает на запад, куда мы и плыли в настоящий момент, — это и был окончательный мистический путь моих снов.
А за много лет до этого я видела картинку в чаше с водой у Эйтны. На ней я стояла на носу ладьи, которая несла умирающего короля. Когда-то мы так везли тело Дункана. И вот снова я плыла на корабле, который нес на себе раненого, а на самом деле умирающего короля.
Я взглянула на Лулаха, и у меня перехватило дыхание. Когда-то Эйтна мне сказала, что, если предзнаменования повторяются, надо ждать их троекратного повторения. Но Лулах… нет, в третий раз я этого не вынесу. Мой сын подвергал себя страшной опасности, соглашаясь с замыслом Макбета, впрочем, как и все мы. Узурпатор был намерен отомстить всем нам. Возмездие является темной, но неотъемлемой частью кельтской культуры.
И глядя на то, как нос судна рассекает волны, я думала о том, что именно благодаря мне Малькольм избег возмездия. Храня свое обещание, данное его матери, и следуя собственным материнским инстинктам, я предотвратила его убийство. Но он вернулся, как и предупреждали мормаеры. И я была повинна в этой трагедии.
Но даже если бы все повторилось сызнова, я все равно не допустила бы убийства детей. Дьявольская сделка — выбирать между грехом и горем. Я закрыла лицо руками и с трудом сдержала слезы. Я поступила правильно, хоть это и дорого мне стоило. Но такова жизнь.
Когда мы вошли в устье Теи и устремились к Скону, я вновь вернулась к Макбету. Он хрипло дышал, и мне показалось, что он спит. Потом он прошептал мое имя.
— Скажи мне, что понимаешь, зачем мы это делаем, — пробормотал он.
Я склонилась к нему ближе.
— Я сделаю все, если ты считаешь, что это необходимо. Лулах будет коронован на всякий случай. А ты потом отдохнешь и поправишься. — Я не могла сказать ему, что его ждет смерть, хотя, похоже, сам он уже смирился с этим.
— Более того, я не хочу умереть на севере, — продолжил он. — Раненый король, владеющий половиной королевства. Я умру в Сконе как законный король скоттов.
Я кивнула. Он всегда был гордым и принципиальным человеком. Он не желал умалять значение своего правления. И я тоже.
— Я понимаю.
— И еще, — добавил он. — Я имею право быть похороненным на Ионе, как и мои предшественники. Малькольм попытается воспрепятствовать этому. Обещай, что проследишь за тем, чтобы все было исполнено.
— Обещаю. — Эту клятву я не нарушила бы никогда.
Он сжал мою руку. Мы сидели молча, взявшись за руки, лица нам обвевал ветер, волны плескались о борт ладьи, вокруг стояли наши спутники.
Я наклонилась, поцеловала его в лоб и приникла к его голове. Так, обнявшись, мы приближались к Скопу, и ветер подгонял наше судно.
Скон был окутан густым туманом. Мы тихо причалили, и навстречу нам вышли несколько монахов, которые были предупреждены гонцами из Мирнса. Мы переложили Макбета на носилки и перенесли его на холм, где когда-то он был коронован и где столько раз возглавлял судебные разбирательства.
Я не стану рассказывать о дальнейшем, ибо многое из происшедшего касается только меня.
В окружении самых близких и доверенных людей Макбет увидел, как Лулах опустился на Лиа Файл. Священник накинул на его плечи красную мантию, а двое других украдкой произнесли молитвы. Затем я подняла над золотистыми волосами своего сына блестящую корону и водрузила ее ему на голову. «Сила волка, отвага ворона, легкость воздуха, мощь земли и крепость камня…» — Я попятилась и оглянулась.
Макбет успел увидеть это. Когда же я подошла к нему, я различила лишь слабый шелест его отлетающей души. Все было кончено.
ЭПИЛОГ
Я поздно спустилась в зал и опоздала к утренней молитве. Дростан уже заканчивал произносить благословения, и домочадцы вставали с коленей. Наверно, грешно пренебрегать общим молебном, но Господь должен знать, как жарко я молюсь каждый день, взывая к справедливости, сохранению памяти и прося мира для себя и уже отошедших в мир иной. Порой я включаю в этот список и ныне живущих.
Ко мне в комнату входит служанка.
— Госпожа, — сообщает она, прыгая с ноги на ногу от холода, — к крепости приближается король со своей свитой. Король Лулах, — добавляет она.
Я бегу к окну, и до меня доносятся крики и звук рога, оповещающего об их прибытии. Я сама распахиваю ставни, не дожидаясь, когда это сделает прислуга. Несмотря на высокий рост, мне приходится встать на цыпочки, чтобы дотянуться до подоконника. Холодный свежий зимний воздух ударяет мне в лицо, я улыбаюсь и машу рукой. Наконец-то гости — не посланцы Малькольма, а родные и близкие люди. Я вижу сына, его прелестную жену и их детей, завернутых в меха.
Подняв подол, я стремглав сбегаю по лестнице — за мной бегут Дростан и Биток, — накидка моя развевается, туфли скользят на хорошо утрамбованном снегу. Дростан подхватывает меня под руку, чтобы я не упала, Биток встает с другого бока. Руари, приехавший вместе с Лулахом, уже спешился и теперь помогает спуститься на землю Ингебьорг. Потом с лошади спрыгивает король, мой сын. Мы все переминаемся от холода с ноги на ногу, дыхание вылетает изо ртов легкими облачками. Я протягиваю руки к своему внуку — мормаеру Морея. Я целую его, натягиваю ему на голову меховой капюшон и браню за то, что он его снял на таком морозе. Нехтан смеется и сам подтрунивает надо мной за то, что я выскочила на улицу, даже не накинув плащ. Ему уже четыре года, и, хотя он носит титул мормаера, на самом деле его интересуют лишь деревянные воины, которых он повсюду возит с собой в своей сумке.
Моя внучка Эльса так очаровательна в свой год с небольшим, что у меня захватывает дух, — золотой ангел, который может поспорить с любым изображением на стенах церквей. Ингебьорг передает мне кулек из одеял и мехов, из которых виднеется лишь ее ангельское личико. Эльса протягивает ручки к Лулаху, тот берет ее и передает няне — простой девушке, которая путешествует вместе с королевской семьей.
Потом Ингебьорг, облаченная в красный шерстяной плащ, отороченный лисьим мехом, подходит ко мне, и мы сердечно обнимаемся. Дар, принесенный ею в Шотландию — союз с Оркнейскими островами, —
