– Образно говоря, – вставил Клай.
– Ха-ха.
– Электрические фонарики у тебя есть? – спросил Клай.
– И фонарики, и лампа Коулмана,[40] которая еще лучше, но сначала давайте доберемся до кухни.
Они двинулись по коридору, Алиса шагала между двух мужчин. Клай слышал ее учащенное дыхание. Она старалась не позволить незнакомому окружению напугать ее, но давалась ей это с трудом. Черт, и ему было нелегко. Темнота не позволяла сориентироваться. Даже толика свете очень бы помогла, но…
Коленом он ткнулся в один из столов, упомянутых Томом, и что-то на нем задребезжало, готовое разбиться.
Клай зажал нервы в кулак, готовясь к грохоту и крику Алисы. В том, что она закричит, сомнений у него не было. Потом задребезжавшая штуковина, ваза или какая-то безделушка, решила, что ей еще рано превращаться в груду осколков и осталась на месте. Однако, они шли очень долго, прежде чем Том подал голос: «Все здесь? Берем вправо».
В кухне было практически так же темно, как и в коридоре, и Клай успел подумать о том, чего ему здесь недоставало, а Тому, должно быть, недоставало еще больше: зеленого свечения электронных часов на микроволновой печи, мягкого гудения холодильника, возможно, света в соседском доме, попадающего на кухню через окно над раковиной и оставляющего блики на кране.
– Вот стол, – раздался в темноте голос Тома. – Алиса, сейчас я возьму тебя за руку. Это стул, чувствуешь. Уж извините, если я говорю так, будто мы изображаем слепцов.
– Все нор… – начала она, и тут же вскрикнула, заставив Клая подпрыгнуть. Рука легла на рукоятку его ножа (теперь он считал нож своим), прежде чем он успел осознать, что взялся за нож.
– Что такое? – резко спросил Том. – Что?
– Ничего, – ответила она. – Просто… ничего. Кот. Его хвост… по моей ноге.
– Ох. Извини.
– Все нормально. Так глупо, – добавила она с таким презрением к себе, что Клай поморщился.
– Перестань, Алиса. Не ругай себя. Просто в офисе выдался тяжелый денек.
– В офисе выдался тяжелый денек! – повторила Алиса и рассмеялась. Смех ее Клаю не понравился. Напомнил интонации голоса, когда она называла дом Тома прекрасным. «Она сейчас сорвется, и что мне тогда делать? – подумал он. – В фильмах впавшая в истерику девушка получает хорошую оплеуху, которая сразу приводит ее в чувство, но в фильмах видно, где находится девушка».
Ему не пришлось бить ее по лицу, трясти или обнимать (с последнего он бы, наверное, начал). Возможно, она услышала звучащую в своем голосе панику, ухватилась за нее, загнала в себя. В ее горле что-то булькнуло, она вдохнула, затихла.
– Садись, – сказал Том. – Ты наверняка устала. И ты, Клай. А я разберусь со светом.
Клай нащупал стул, сел к столу, которого практически не видел, хотя его глаза должны были полностью приспособиться к темноте. Что-то легонько коснулось его брючины. Из-под стола донеслось тихое мяуканье. Раф.
– Ты представляешь? – он повернулся к едва угадывающемуся в темноте силуэту девушки. Шаги Тома уже затихали. – Старина Рафер только что прыгнул и на меня, – хотя никуда кот не прыгал.
– Мы должны его простить, – ответила Алиса. – Без этого кота Том обезумел бы, как и все. И это было бы ужасно.
– Безусловно.
– Я так боюсь, – призналась Алиса. – Как думаешь, завтра будет лучше, при свете дня? Я насчет страха?
– Не знаю.
– Ты, должно быть, очень волнуешься из-за жены и своего маленького мальчика?
Клай вздохнул, потер лицо.
– Труднее всего примириться с беспомощностью. Мы сейчас живем врозь, знаешь ли… – он замолчал и покачал головой. Не продолжил бы, если бы она не нашла его руку. Пальцы ее были твердыми и холодными. – Мы с весны живем врозь, но в одном маленьком городе. Моя мать назвала бы наши отношения «соломенной женитьбой». Моя жена – учительница в начальной школе.
Он наклонился вперед, стараясь разглядеть в темноте ее лицо.
– И знаешь, что самое ужасное? Случись все это годом раньше, Джонни был бы с ней. Но в этом сентябре он пошел в промежуточную школу, которая находится в пяти милях от города. Я все пытался понять, успел ли он добраться до дому да того, как мир свихнулся. Он и его друзья ездят в школу на автобусе. Я думаю, к трем часам он должен был вернуться домой. И я думаю, что он сразу пошел к ней.
«Или достал свой мобильник из ранца и позвонил ей», – радостно предположила крыса-паника… а потом укусила. Клай почувствовал, как напряглись его пальцы в руке Алисы, и заставил себя прекратить об этом думать. Но не смог остановить пот, который обильно выступил на лице и руках.
– Но ты этого не знаешь.
– Нет.
– У моего отца типография в Ньютоне. Я уверена, с ним все в порядке, он из тех, кто полагается только на себя, но будет волноваться обо мне. Обо мне и моей… Моей… ты знаешь.
Клай знал.
– Я все думаю, что же он поел на ужин. Я знаю, это бзик, но он совершенно не умеет готовить.
Клай хотел спросить, а был ли у ее отца мобильник, но что-то подсказало ему обойтись без этого вопроса. И он задал другой: «Ты немного успокоилась?»
– Да, – ответила она, пожала плечами. – Что с ним случилось, уже случилось, я ничего не могу изменить.
«Лучше бы ты не произносила эти слова вслух», – подумал Клай.
– У моего сына есть мобильник, я тебе это говорил? – собственный голос ему самому напоминал воронье карканье.
– Да, говорил. Перед тем, как мы пересекли мост.
– Понятно, – он кусал нижнюю губу, но заставил себя отпустить ее. – Но он не всегда заряжает аккумулятор. Наверное, я говорил и об этом.
– Да.
– У меня просто нет возможности узнать, как они сейчас там, – крыса-паника вырвалась из клетки. Принялась бегать и кусаться.
Теперь обе ее руки накрыли его. Он не хотел сдаваться утешению, которая она предлагала (ему было сложно ослабить хватку, в которой он держал себя, и сдаться на милость ее утешения), но он сдался, думая, что дать для нее важнее, чем для него – взять. Они так и сидели, переплетя руки радом с подставкой для солонки и перечницы, за маленьким кухонным столом Тома Маккорта, когда Том вернулся из подвала с четырьмя ручными фонариками и коробкой с лампой Коулмана.
8
Лампа Коулмана давала достаточно света, чтобы они могли обойтись без фонариков. Свет был резким и белым, но Клаю нравилась его яркость, которая изгнала из кухни все тени, за исключением их собственных и кота. Все прочие прыгнули вверх по стене, словно украшения на Хэллоуин, вырезанные из черной гофрированной бумаги, и спрятались.
– Думаю, нам нужно зашторить окна, – сказала Алиса.
Том открывал один из пластиковых мешков из кафе «Метрополь», с надписью «ДЛЯ СОБАК» на одной стороне и «ДЛЯ ЛЮДЕЙ» – на другой. Он оторвался от своего занятия, с любопытством посмотрел на нее.
