дома просто нет места. Можно даже сказать, мы избавили их от лишних хлопот. Электрик, как обычно, забрал все гуртом и отслюнил за преимущественное право покупки без малого пять сотен, так что мы с Олли, словно царственные львы на просторах Серенгети, пресытившиеся мясом зебр, провели несколько дней в прохладном полумраке «Барсука», наслаждаясь приятной тяжестью в карманах, до тех пор пока они вновь не опустели.
— Меняемся обратно? — предлагает Олли, осилив полторы страницы моего «Гарри Поттера», тогда как я сосредоточенно изучаю его «Дейли миррор».
— Секундочку, только дочитаю, — отзываюсь я.
— Мне скучно, — ноет он, как большой ребенок.
— Ты читал всего пять минут!
— Да, и четыре с половиной из них мне было скучно.
— Тогда займись тем, чем занимался первые полминуты, в которые не скучал, — советую я.
Олли задумывается.
— Что, еще раз попросить тебя поменяться обратно и сказать, что мне скучно?
Разговаривать с Олли, когда он тупит, как сейчас, просто бессмысленно, поэтому я стараюсь не обращать на него внимания и продолжаю читать газету. Олли, в свою очередь, не намерен сидеть сложа руки и вскоре опять принимается развлекать себя, отвлекая меня.
— Про что статья?
— Про самую старую женщину в мире. Она совсем недавно умерла.
— От чего? — интересуется мой любознательный друг.
Я отрываюсь от чтения и размышляю над вопросом.
— Ее сожрал крокодил.
Глаза Олли загораются от возбуждения, он выхватывает у меня газету.
— Да ну! Где написано?
— Убери клешни! Господи, Ол, ну сам подумай, от чего может умереть самая старая женщина в мире? От старости, конечно.
Блеск в глазах разочарованного Олли мгновенно гаснет, по крайней мере до тех пор, пока он не получает ответа на свой вопрос о том, сколько же лет было этой древней старухе.
— Сорок семь.
— Иди ты! — изумленно выдыхает он и снова пытается отобрать газету.
— Ага, давай еще подеремся.
— Ладно, черт с тобой, — уступает Олли. — Я всего лишь имел в виду, что сорок семь — как-то маловато.
— Для самой старой женщины в мире? Вообще-то да, особенно если твоей родной матери уже пятьдесят два.
— Я про то и говорю. Так сколько ей все-таки было?
Я пробегаю глазами статью.
— Сто девятнадцать лет.
Олли смотрит на меня с недоверием.
— Правда, Ол, сто девятнадцать. Это на самом деле много. — Я показываю ему газетную строчку.
Олли внимательно читает, потом изучает фото старушки, которая мирно дремлет в кресле-каталке на вечеринке по случаю собственного дня рождения в очереди перед ночным клубом «Стрингфеллоуз».
— Вообрази, каково быть самой старой теткой в мире, а? Это ж полные штаны накласть можно, типа «О боже, боже, помогите, я сейчас помру», — содрогается Олли. Его взгляд падает на двух пожилых мужиков, сидящих через несколько столиков от нас. — Даже в их возрасте наверняка просыпаешься каждое утро и думаешь: ну вот, сегодня. Сегодня мне придет копец.
— Не сильно рвешься на пенсию?
Олли опять боязливо ежится, как будто по его могиле пробегает толпа зомби с ледяными пятками.
— Блин, аж мурашки по спине, до чего боюсь старости, — признается он.
Я окидываю двоих стариканов долгим взглядом и не соглашаюсь с Олли:
— А что плохого? На работу ходить не надо, забот никаких. Сиди себе целый день в кабаке, трави анекдоты. Лично я жду не дождусь, когда стану пенсионером.
В этот момент дверь в дальнем углу заведения открывается, и в паб входит еще один немолодой чувак, хорошо нам знакомый: Электрик.
— Кстати, о старых развалинах. Смотри, кто пришел! Эй, Эл, что заставило тебя выбраться из берлоги при свете дня?
Электрик мрачно хмурится, однако меня это не настораживает, потому что он практически всегда ходит с угрюмой миной. Первое слабое подозрение о том, что что-то неладно, возникает у меня лишь после того, как нога в тяжелом ботинке врезается мне в бок и я кубарем лечу со стула.
— Чертов ворюга! Ублюдок паршивый! — ревет Электрик. Его правая нога повторяет движение левой, затем он действует обеими сразу. — Верни мне то, что украл! Верни назад!
Двое сморчков, которые минуту назад вызывали сочувствие у Олли, резво подхватываются из-за стола и приветственными возгласами подбадривают Электрика, как если бы тот затеял Первую старческую революцию. Кейт из своего безопасного укрытия за барной стойкой призывает нас к порядку.
— Господи, да что на тебя нашло? — воплю я, ныряю под стол и пробираюсь к проходу, подальше от башмаков обезумевшего старпёра.
— Я не шучу! Немедленно верни все обратно! — орет Электрик и швыряет в меня табуреткой. В цель метательный снаряд не попадает, зато разносит собрание пустых пивных кружек, которые Кейт поленился вовремя убрать. Гора осколков на полу заставляет меня изменить первоначальный замысел: я вскакиваю, хватаю табуретку и использую ее в качестве щита, ножками вперед.
— Негодяй! Мерзавец! — рычит Электрик, но мне все же удается удерживать его на расстоянии достаточное время, чтобы он и все остальные меня услышали.
— Погоди, — кричу я. — Погоди минутку, черт тебя дери! Дай мне сказать, а потом лупи дальше.
Электрик опускает кулаки и соглашается на временное перемирие.
— Большое спасибо, — благодарю я и оглядываюсь на Олли, который за последние полминуты даже бровью не повел. — Малыш, мы тебя не побеспокоили?
Олли озирается по сторонам и хлопает глазами.
— Да нет, все нормально, — говорю я. — Приятно сознавать, что в трудную минуту я могу рассчитывать на помощь приятеля.
— Как тебе не стыдно, Бекс! Имей уважение к старости. Нападать вдвоем на пожилого человека просто некрасиво, — снисходительно поучает Олли.
— С ума сойти. И этот парень называется моим другом, — обращаюсь я к публике, прежде чем вернуться к мирным переговорам.
Электрик все еще гневно сверкает глазами, однако, судя по тому, как тяжело он пыхтит и отдувается, блицкриг отнял у него все силы и непосредственная опасность миновала. Я нахожу возможным опустить табуретку и осведомиться, что у него за проблема.
— Ты отлично знаешь, что у меня за проблема, одноклеточное! Если не вернешь все обратно, я размажу твою протоплазму по всему хренову кабаку!
— Послушай, Эл, если ты все равно собираешься размазать мою протоплазму, будь добр, добавь немного конкретики, чтобы мы с Олли могли поучаствовать в этой интереснейшей беседе, — предлагаю я.
— Ты мне еще повякай, я тебе устрою «интересное»!
— Он явно чем-то расстроен, — заключает Олли.
— Просто скажи, что я сделал, — пытаюсь добиться ответа я, однако Электрик отказывается играть по правилам и даже мысли не допускает, что я могу не знать, о чем речь.
Мне приходится в спешном порядке напрячь мозги, чтобы найти выход из этого тупика.
— Давай рассуждать логически. Допустим, я знаю, про что ты говоришь, но сознаваться-то не
