Ночные кошмары и сновидения

могло случиться. У вас был вид, словно у человека, который заметил, как мышка выскакивает из бифштекса, который он ест. Вы из ипотечного отдела, да?

— О да. Брэндон Пирсон. Извините.

— Я из отдела обслуживания компьютеров. Все в порядке. Когда впервые видишь летучую мышь в человеческом облике, так бывает.

Дьюк Райнеман протянул руку, и Пирсон пожал ее, но думал он о другом. «Когда впервые видишь летучую мышь в человеческом облике, так бывает», — сказал молодой человек, и когда Пирсон вспомнил свое первое впечатление от Крестоносца в Капюшоне, шествующего между шпилями в стиле «ардеко», он понял, что термин очень удачный. И еще одно он понял, вернее, припомнил: хорошо, когда есть название тому, что тебя напугало. Страх не уходит, но его можно держать в рамках. Теперь он восстановил в памяти то, что видел, думая при этом:

«Летучая мышь в человеческом облике — я это впервые увидел».

Он вышел через вращающуюся дверь, думая только об одном, о чем он всегда думал, когда близились десять часов, — как замечательно, когда вдыхаешь первую порцию никотина. Именно это делало его членом племени — как четки или татуировка на щеках.

Прежде всего он отметил, что стало еще пасмурнее с тех пор, как он явился на работу в восемь сорок пять, и подумал: «Днем мы будем сосать свои канцерогенные палочки под проливным дождем, вся наша братия». Конечно, дождик их не остановит: Люди десятого часа упрямы. Он вспомнил, что окинул взглядом площадку, как бы проверяя, все ли в порядке, — почти бессознательно. Он заметил девушку в красной юбке (и снова подумал, как всегда, будет ли она выглядеть такой же красавицей, если ее одеть в мешковину), молодого, похожего на рок-музыканта уборщика с третьего этажа, который всегда надевал кепочку козырьком назад, когда мыл полы в туалете и закусочной, пожилого мужчину с прекрасной седой шевелюрой и красными пятнами на щеках, молодую женщину в очках с толстыми стеклами, продолговатым лицом и с длинными прямыми черными волосами. И нескольких других, которых видел реже. Одним из них, разумеется, был и красивый молодой негр в кремовом костюме.

Если бы там был Тимми Флэндерс, то Пирсон, скорее всего присоединился бы к нему, но того не было, и Пирсон направился к середине площадки, намереваясь присесть на край одной из клумб (той самой, на которой сидел сейчас). Оттуда он мог бы рассчитать длину и кривизну ног Мисс Красная Юбочка — грубо, разумеется, но какими уж есть подручными средствами. Он был женат, любил жену и обожал дочку, даже и не помышлял об измене, но, приближаясь к сорока, все чаще обнаруживал, что в его крови бродят некие порывы, подобные морским чудовищам. И он не представлял, как может любой мужчина удержаться от того, чтобы не смотреть на такую красную юбочку и не размышлять, есть ли под ней облегающее белье.

Он уже направлялся к клумбе, как кто-то, появившийся из-за угла здания, начал подниматься по ступеням. Пирсон заметил его краем глаза и в обычных обстоятельствах не обратил бы внимания — все его мысли поглощала красная юбочка — короткая, узкая и яркая, как борт пожарной машины. Но он взглянул, потому что, даже краем глаза и даже думая о другом, заметил, что что-то не так с лицом и головой приближавшейся фигуры. И он повернулся и посмотрел внимательнее, лишив себя тем самым сна на Бог знает сколько ночей.

С ботинками все в порядке; темно-серый костюм от Андре Сира, столь же солидный и надежный, сколь и дверь хранилища ценностей в подвале банка, если не более; красный галстук, предсказуемый, но не кричащий. Все прекрасно, все соответствует облику типичного высшего банковского руководителя в понедельник утром (а кто еще может являться на работу в десять часов, кроме высших руководителей?). Только дойдя до головы, ты понимаешь, что либо спятил, либо смотришь на нечто такое, о чем нет ни строчки во «Всемирной энциклопедии».

«Но почему они не побежали? — размышлял теперь Пирсон, когда одна капля дождя упала ему на руку, а другая — на чистую белую поверхность недокуренной сигареты. — Они же должны были с воплями разбежаться, как от гигантских жуков в фильмах пятидесятых годов. — Потом подумал: — Но ведь и я не побежал».

Да, конечно, но это не одно и то же. Он не побежал, потому что застыл на месте. Впрочем, он пытался бежать; просто новый знакомый остановил его прежде, чем у него включились голосовые связки.

«Летучая мышь в человеческом облике. Ты впервые это увидел».

Над широкими плечами Самого Элегантного в Текущем Году Делового Костюма и над безупречно вывязанным красным галстуком возвышалась огромная серовато-коричневая голова, но не круглая, а бесформенная, словно бейсбольный мяч, который усиленно пинали целый сезон. Прямо под сводом черепа пульсировали черные линии — вероятно, вены, — образуя бессмысленное подобие дорожной карты, а там, где полагалось быть лицу, но его не было (во всяком случае, по человеческим понятиям), торчали и вздрагивали какие-то выросты, каждый из которых жил собственной ужасной жизнью. Зачатки черт лица были сведены вместе — плоские черные глаза, абсолютно круглые, алчно взирали из середины «лица», словно глаза акулы или какого-то обрюзгшего насекомого; бесформенные уши без мочек и раковин. Носа — во всяком случае, насколько мог рассмотреть Пирсон, — не было; правда, два подобия клыков торчали из густой щетины под глазами. Большую часть лица занимал рот — громадный темный полумесяц с треугольными зубами. Существу с таким ртом, подумал Пирсон, разжевывать пищу незачем.

Первой его мыслью, когда он уставился на это ужасное видение — видение, которое держало изящный дипломат в безукоризненно наманикюренной руке, — было: «Это Человек- слон». Но теперь он понимал, что это создание не имело ничего общего с бесформенным, но, по существу, человеческим персонажем старого фильма. Дьюк Райнеман был ближе к истине: эти черные глаза и словно нарисованный рот гораздо больше подходили мохнатым, пискливым существам, которые по ночам ловили мух, а днем висели головой вниз в темных местах.

Но не это побудило его закричать: такая потребность появилась, когда существо в костюме от Андре Сира проходило мимо него, уже уставившись темными, словно у насекомого, глазами на вращающуюся дверь. Ближе всего оно находилось в те секунду-другую, и именно тогда Пирсон увидел, что это бородавчатое подобие лица скрывается под зарослями щетины, произраставшей прямо из него. Он не знал, как это может быть, но так было — он видел, как плоть расползается вокруг массивных изгибов черепа и струится вдоль мощной, как у собаки, челюсти волна за волной. А в промежутках виднелась какая-то отвратительная сырая розовая масса, о которой не хотелось и думать… Но теперь, когда он вспомнил, оказалось, что он не в силах перестать думать о ней.

Все новые капли дождя падали ему на лицо и руки. Рядом с ним на закругленном краю клумбы Райнеман в последний раз затянулся сигаретой, отшвырнул ее и встал.

— Пойдемте, — сказал он. — Дождь начинается.

Пирсон взглянул на него широко раскрытыми глазами, затем осмотрелся вокруг. Блондинка в красной юбке как раз входила в здание с книгой под мышкой. Сразу за ней шел пожилой волокита с прекрасной седой шевелюрой.

Пирсон, сверкнув глазами в сторону Райнемана, переспросил:

— Заходить туда? Вы серьезно? Туда же вошло это чудовище!

— Я знаю.

— Хотите услышать абсолютный бред? — спросил Пирсон, выбрасывая окурок. Он не знал, куда он сейчас пойдет, — наверное, домой, но точно знал, куда не пойдет ни за что — обратно в Первый коммерческий банк Бостона.

— Конечно, — согласился Райнеман. — Почему бы и нет?

— Эта тварь выглядела точь-в-точь как наш почтенный управляющий, Дуглас Кифер… Кроме головы, я хочу сказать. У него именно такие костюмы и портфели.

— Вот удивили, — произнес Райнеман.

Пирсон изумленно смерил его взглядом:

— Что вы имеете в виду?

— Думаю, вы уже догадались, но у вас было очень тяжелое утро, поэтому я скажу вслух за вас. Это и был Кифер.

Пирсон неуверенно улыбнулся. Райнеман не улыбался. Он встал, взял Пирсона за руки и потянул на себя, пока они чуть не столкнулись лицами.