вульгарно вы ведете себя с моим сыном!
Это было еще не все. Элли знала, что сейчас настанет ее очередь. И действительно, леди Барроу посмотрела на нее, но обращалась по-прежнему к Фанни:
— А впрочем, в этом нет ничего удивительного. Я знаю, Фанни, кто на тебя оказывает такое тлетворное влияние, знаю! И не сомневаюсь, что Генриетта прислушается к моему совету и отошлет назад в Кент твою кузину, пока она не научила тебя еще чему-нибудь дурному.
Равенворт и лорд Барроу кинулись успокаивать леди Барроу, но та и слушать их не захотела.
— Замолчите! — крикнула она. — Мы здесь не одни!
Она обернулась к растерянному экскурсоводу и многозначительно посмотрела на него. Молодой человек помялся и довольно неуклюже вышел из комнаты.
Ему жаль было уходить, не доведя до конца эту экскурсию — одну из самых важных в его карьере. Сегодняшние посетители по своему положению уступали разве что одной знаменитой паре, которую ему выпала как-то честь сопровождать, — лорду Байрону и леди Каролине Лэм. Он целый час водил их тогда по музею — лорда, одетого в черное, и леди, одетую пажом. Ах, какой это был час! Впрочем, сегодняшняя экскурсия тоже была необычной, будет о чем рассказать приятелям… Желая узнать, что же будет дальше, он не ушел далеко, оставшись в соседней комнате, куда долетал каждый звук. И смекалистый молодой человек не ошибся — он услышал еще довольно много интересного.
— Ну а ты, Чарльз? — грозно вопросила леди Барроу, когда экскурсовод удалился. — Что-то не припомню, чтобы ты раньше интересовался всякой флорой и фауной. — Она круто повернулась на каблуках и не терпящим возражений тоном скомандовала: — Все! Мы уходим! Вы, мисс Дирборн, и вы, мисс Вудкотт, пойдете рядом со мной. А вы, негодяи, — она махнула рукой джентльменам, — пойдете сзади!
Когда процессия покинула музей и дамы уселись в экипаж, который должен был отвезти их на Гросвенор-сквер, лорд Барроу поспешил предложить Равенворту подвезти того на своей коляске. Виконт согласился, и барон был несказанно рад, что ему удалось хоть на время отсрочить неприятное объяснение со своей матушкой. Он ехал не спеша, опустив вожжи, и лошади трусцой бежали по оживленным улицам Лондона, держа путь к Беркли-сквер.
Погода изменилась, как довольно часто бывает в этом городе. Утреннее солнце сменилось хмурыми тучами, из которых понемногу начал накрапывать унылый дождик. Подул холодный ветер, и, спасаясь от непогоды, друзья поплотнее укутались в плащи. Лорд Барроу тяжело вздохнул и искоса взглянул на Равенворта.
— Ты должен простить мою мамашу. У нее очередной заскок. Не понимаю, что с ней в последнее время происходит. Никогда не упустит случая закатить скандал! Кстати, Джефф, чем это ты умудрился так ее рассердить?
— Прости, Чарльз, но я и сам не знаю, что мы… э-э… то есть я натворил. Ну, поднял сумочку мисс Дирборн… Может быть, мы с нею стояли чуточку ближе друг к другу, чем положено? Ничего другого предположить не могу, И знаешь, у нее на лице было такое странное выражение…
Лорд Барроу понимающе кивнул:
— Такой отсутствующий взгляд, да? Словно она пребывает где-то далеко-далеко?
— Совершенно верно.
— Мне знакомо это состояние. Я даже спросил ее как-то раз, нет ли у нее в Кенте задушевного дружка, по которому она скучает. Сказала, что нет.
Лорд Равенворт задумчиво посмотрел на лошадок Чарльза — угольно-черную и гнедую, — мирно трусящих за идущим впереди экипажем.
— А тебе никогда не приходило в голову, Чарльз, что она впадает в такую мечтательность из-за меня?
— Самое нелепое предположение, какое только можно придумать! — фыркнул лорд Барроу.
От негодования он непроизвольно взмахнул руками. Его лошади восприняли этот жест как понукание и прибавили шаг, начиная обгонять идущий впереди фаэтон, кучер которого, похоже, плохо ориентировался на улицах Лондона. Лорд Барроу поспешил вновь придержать их и повернул голову к своему другу, ожидая его ответа.
Виконт поправил съехавшую набок шляпу и рассмеялся:
— Ты не совсем правильно меня понял, приятель. Я имел в виду не себя, а майора Стоунсфилда.
— Но ты и есть майор Стоунсфилд!
— Я знаю, да только она-то этого не знает.
— Ничего не понимаю. Может быть, объяснишь, что все это значит?
Равенворт нахмурился. Он и сам только теперь на чал понимать, что, если Элли думает о своем майоре Стоунсфилде с таким выражением на лице, значит, она любит его! Эге, вот так штука…
— Несколько дней тому назад, в опере, она спросила меня, не знаю ли я майора Стоунсфилда, — сказал от. — Она, видишь ли, очень внимательно читала во время войны «Таймс». Я ответил, что по чистой случайности довольно хорошо знаком с этим майором.
— Неужели ты не признался?
Виконт припомнил тот вечер и улыбнулся. Он словно опять увидел перед собою прекрасное, тонкое лицо мисс Дирборн — ее пышные локоны, ее загадочно мерцающие в свете свечей глубокие синие глаза…
— Нет, — коротко ответил он.
Поворачивая лошадей на Беркли-сквер, лорд Барроу осуждающе покачал головой:
— По-моему, ты сделал ошибку, Джефф. Мисс Дирборн решит, что это еще одна твоя шутка. И при этом дурная шутка. Решит, что ты опять разыгрываешь ее.
Лорд Равенворт глубоко вдохнул влажный, пахнущий угольным дымом воздух.
— Наверное, ты прав… Господи, как же все запуталось!
— Лучше расскажи ей, Джефф. Не хотел бы я оказаться на твоем месте, когда она поймет, что ее разыграли. Характер у нее сам знаешь какой!
Лорд Равенворт хотел напомнить своему другу, как тот убеждал его, что у мисс Дирборн ангельский характер, и не далее, чем на днях. Однако промолчал. В конце концов, привязанность барона к этой девушке возникла намного раньше того разговора.
9
Элли тихонько сидела в голу. бой гостиной и ждала появления Фанни и леди Вудкотт. Они втроем должны были ехать сегодня на вечер к миссис Уорнхолл — одной из самых элегантных женщин в Лондоне. Расположившись на довольно уродливом красном диванчике, Элли негромко бормотала что-то себе под нос и покусывала губку. Прошло уже восемь дней, как она заключила то дурацкое пари. Восемь дней! А итог? Итог плачевен. Если дело и дальше так пойдет, ей ничего не останется, как только выйти замуж за своего кузена…
Настроение у Злли окончательно упало. Она вынула из сумочки носовой платок и принялась крутить его в руках. Дело, пожалуй, даже не в том, что ей придется выйти за Джорджа — в этом как раз ничего страшного нет. В конце концов, она давно уже привыкла к этой. мысли и знает Джорджа с детства. Но вот проиграть пари… Ах, как же обидно проигрывать! Просто невыносимо!
Элли упрямо подняла подбородок и задумчиво покивала развесистой пальме, торчащей в кадке возле окна. В эту минуту она поклялась — и себе, и этой пальме, — что начиная с сегодняшнего вечера будет делать все, чтобы выиграть пари. Она готова поставить на кон против этих проклятых табакерок что угодно — хоть свои подвязки!
Подвязки?! Элли осознала свою мысль и невольно схватилась руками за голову. До чего же она дошла! Неужели леди Барроу права? Неужели в погоне за удачей она растеряла последние остатки приличий?
В этот момент в гостиную вплыла леди Вудкотт, лицо ее светилось гордостью.
— Ну, что скажешь о моем наряде, милая племянница?
Леди Вудкотт подбоченилась и принялась крутиться в разные стороны, давая Элли возможность получше рассмотреть огромный тюрбан, из которого торчало не менее полдюжины перьев.
Элли ахнула. Не от восторга — от ужаса. Что скажет Равенворт на сей раз? Нет, ничего хорошего он не скажет. Всему же есть предел! Одобрить такое чудовищное сооружение? Никогда! Да, виконт проявил великодушие тогда, у Альмаков, и к чему привело его великодушие? К появлению вот этого монстра.
Элли покосилась на развевающиеся, выкрашенные в ядовито-желтый цвет перья, и ее передернуло.
