Равенворт глубоко вздохнул, сцепил руки за спиной и нахмурился.
— Мадемуазель, не нужно играть со мной в кошки-мышки. Вам же хорошо известна репутация Крессинга.
Элли заставила себя улыбнуться, но ее усилия пошли прахом — лицо Равенворта осталось по-прежнему неприступным.
— При чем тут его репутация? — пролепетала она. — И вообще, я не понимаю, почему это так вас задело…
— Не понимаете? Неужели вы не отдаете себе отчета в том, чем кончилась бы эта милая игра, если бы я не вмешался? Почему вы пошли на такой риск?
Виконт говорил все более раздраженно, и Элли поспешила перебить его:
— По-моему, сэр, вы просто излишне подозрительны. Я, во всяком случае, не просила вас вмешиваться в мою игру.
— Ну да, конечно! — язвительно воскликнул он. — А кто смотрел на меня как загнанный заяц? Кто махал мне рукой, призывая на помощь? Забыли?
— К-как заяц?! Ничего подобного! И вовсе я не махала вам!
— Но я же видел!
— Вы ошиблись, милорд. Должна сказать, что порой ваше самомнение переходит всякие границы! Единственное, за что я вам сегодня благодарна, так это за вашу доброту к моей тетушке. Спасибо, что хотя бы ее вы не ткнули лицом в грязь.
Лорд Равенворт заметил, что пара, забредшая в этот дальний конец галереи, забыла о портретах и смотрит на них, приоткрыв рты. Он ожег их гневным взглядом, и парочка упорхнула прочь, словно испуганные лани. Молодые люди в углу продолжали громко говорить и смеяться. Судя во всему, они не обращали на виконта и Элли ни малейшего внимания.
Равенворт повернулся к своей спутнице.
— Я попросил бы вас говорить тише, мадемуазель. Или вы хотите, чтобы весь мир узнал о нашем разговоре?
Элли сделала реверанс и невинно заметила:
— Я только повторяю ваши интонации, милорд.
В ответ он зло прошипел:
— И перестаньте называть меня «милорд»! Да еще таким тоном…
— Как прикажете, милорд, — кротко произнесла Элли.
Он смерил ее бешеным взглядом, прошел немного вперед и вновь остановился — на сей раз под портретом дамы с невероятно высокой прической, густо напудренной и украшенной алыми розами.
Равенворт постарался взять себя в руки и заговорил уже более спокойным тоном:
— Хорошо. Пусть я ошибся и неправильно истолковал ваш взгляд. И все же, как вы могли ввязаться в игру с таким человеком, как Крессинг? Еще раз спрашиваю: вам известна его репутация?
Элли устало вздохнула и согласилась:
— Да. Мне хорошо известна его репутация.
— Из этого я могу заключить только одно: вам позарез понадобилась его табакерка. Интересно — зачем? — Он впился своими ледяными серыми глазами в лицо девушки.
Элли гордо задрала подбородок и отвернулась.
— Не понимаю, что вам за дело до этого, — пробормотала она куда-то в сторону.
— Есть, есть дело! Несколько дней тому назад мой друг, лорд Барроу, рассказал, что вы выпросили у него на время его табакерку.
— Ничего я не выпрашивала! Просто сказала, что хочу ее иметь, и он мне тут же ее отдал. — Элли самой было противно слушать себя. Детский лепет какой-то!
— Но зачем?
— А вот это не ваше дело!
Элли прикусила губу. Да нет, пожалуй, это как раз его дело. Ведь третья-то табакерка принадлежит Равенворту!
— Неправда. Вопрос касается моего друга. А он, насколько мне известно, любит вас и собирается на вас жениться.
Элли молча пожала плечами.
— Так почему же вы ему ничего не объяснили? — продолжал Равенворт. — Почему не сказали, зачем вам это нужно?
— Я была уверена, что он верит мне и не нуждается в каких-либо объяснениях.
— Он, может быть, и не нуждается, а вот я хотел бы получить ваши объяснения, мисс Дирборн. Итак, сначала табакерка Чарльза, потом Крессинга. Следует полагать, что теперь вы попросите табакерку у меня? — ехидно спросил он.
Ну что Элли могла поделать? Да ничего! Она глубоко вздохнула и просто ответила:
— Да.
Равенворт был так ошарашен, что на какое-то время потерял дар речи. Он некоторое время молча смотрел на Элли, наконец поморщился и воскликнул:
— Это несерьезно! Вы меня разыгрываете!
Теперь пришла очередь Элли разозлиться.
— Вот как? — поинтересовалась она, и голос ее был полон яда. — Вы хотите сказать, что я недостойна просить табакерку у такого утонченного человека, как лорд Равенворт? Ну конечно, разве может соваться со своими просьбами к Законодателю Мод какая-то букашка!
О, как захотелось Равенворту сказать все, что он думает о ней — о дерзкой, нахальной девчонке с ангельским личиком! О том, как она раздражает его своими идиотскими выходками!
Но он сдержался, поиграл желваками и ответил довольно сдержанно:
— Вы испорченная девчонка, мисс Дирборн, и более ничего.
Наступило молчание. Элли помнила, что они не одни в галерее, более того, она заметила, что трое юных джентльменов перестали смеяться и затихли, внимательно прислушиваясь к их разговору. Ну и пусть! Элли была слишком сердита, чтобы думать о таких мелочах. Нет, она не просто испорченная девчонка, и она докажет это виконту!
Но сначала необходимо выиграть пари…
Так они и стояли с Равенвортом друг перед другом — задрав подбородки, сжав кулаки. В тишине галереи послышались далекие звуки арфы — это мисс Хэтфилд начала свое выступление в гостиной. В дальнем конце отворилась дверь, отчего звуки арфы на время стали громче и ближе. Затем дверь вновь закрылась, и музыка стихла. Элли обернулась и обнаружила, что в галерею вошла миссис Уорнхолл, а вместе с нею… Господи боже мой, неужели сам герцог Веллингтон?!
Несмотря на свои сорок с лишним лет, герцог выглядел молодо. Его глаза были полны жизненной силы, а в густых каштановых волосах не серебрился ни один седой волос. И нужно же было Элли впервые увидеть этого великого человека в такой неподходящий момент!
Голос герцога — громкий, командный — наполнил все пространство галереи:
— О, да это же майор Стоунсфилд?
Заветное имя громом ударило в уши Элли. Она растерянно обернулась на стоящего у нее за спиной Равен-ворта. Конечно, в галерее полумрак, но разве можно так ошибиться?..
Герцог же быстрым шагом направился к ним, держа под руку хозяйку дома, и радостно повторил:
— Да, конечно, это майор Стоунсфилд! Какими судьбами? Черт побери, до чего же я рад видеть вас!
Он протянул руку виконту. Элли ахнула и шепнула через плечо:
— Он с ума сошел! Принял вас за Стоунсфилда! Что бы это значило?
Но Равенворт вытянулся в струнку, облизнул пересохшие от волнения губы и ответил, пожимая руку герцога:
— И я бесконечно рад видеть вас, ваша светлость. Позвольте лишь заметить, что я не называюсь больше Стоунсфилдом.
— Ах, ну да, конечно. Теперь вы Равенворт.
