Пока Аннет раз за разом перечитывала послание, косвенно адресованное и ей, Эйс, потягивая крепкий кофе, читал газету, делая какие-то заметки прямо на полях.– Сегодня должен зайти Эулалио. Помните этого молодого человека?– Да, конечно. Он передал мне твое письмо в Портленде. – Сделав небольшую паузу, девушка обратилась к посланию. – Честно говоря, я не совсем понимаю, что хочет сказать твой Попутчик. Складывается ощущение, что он просто напоминает о себе. Либо он не знает, с кем связался, раз пытается таким способом кого-то напугать.– Браво, Аннет. Я не вижу страха, которым вы были преисполнены все это время. Прочтение, попытка понять, выводы. Да, возможно, Попутчик не располагает необходимой информацией обо мне. Но тогда отпадает и мотив. Что могло толкнуть человека к подобной игре, какова причина?– У тебя же нашлась причина…– Безусловно. Но каждое убийство, совершенное мной, было необходимым условием самоуважения, если хотите. Я не мог не убить. Каждый павший от моей руки, заслуживал строжайшего наказания, был ли он алкоголиком, или же неучем. Все равно, что сбривать усы – бесполезные, не обладающие какими-либо жизненно важными функциями. Люди для красоты? Это уже не люди. В случае с Попутчиком есть лишь два варианта.– И какие же?– Месть или случайность. Я мог оказаться таким же беспричинным субъектом в игре нашего нового знакомого, как и вы.– Но…– Но он пишет «старый друг». Единственное, что указывает на какую-либо ретроспективную связь с Попутчиком. Я не люблю упускать что-то, даже столь несущественная деталь может оказаться фатальной. Обратите внимание на количество орфографических и пунктуационных ошибок в послании. Этот человек может убивать, не оставляя следов. Ни для полиции – и что самое поразительное – ни для меня. Знает правила игры в покер, умело комбинирует основные понятия этой карточной игры, но не в состоянии изложить свои мысли «чисто». Не бывает идеальных преступлений? Бывает. Но не в случае Попутчика. Остается лишь немного подождать. Однажды я его просчитал, решив спасти вас. Сделать это второй раз – не составит труда.– Я надеюсь на это.– Верьте, Аннет, верьте.– А зачем, кстати, придет Эулалио? Как ты с ним вообще связался?– Лали был сыном той жрицы любви, с которой вам изменял Джейсон Лоутон. Когда произошел тот инцидент в мотеле, я не мог бросить мальчика, оставшегося в полном одиночестве по моему замыслу. Они жили с матерью в небольшом домике на Денни-Стрит, рядом с парком Макконелла, в паре кварталов отсюда. Бедная мексиканская семья, по рассказам самого Эулалио, оставшаяся без кормильца, который так и не смог пересечь границу. В тот же день, когда погибла его мать, я пришел к нему и сообщил об этом. Мне не было жаль мальчика, так как я знал, что это за ощущение. Я хотел оставить ему денег, чтобы тот мог купить себе еду и теплую одежду, то было начало ноября. Но он даже не заплакал, Аннет. Незнакомый мужчина известил его о смерти последнего родного человека, а мальчик воспринял это, как должное. Само собой разумеющееся. Почему? Ответ слишком прост. Эулалио был готов к чему-то подобному, знал, чем его мать зарабатывает на жизнь. «Рано или поздно» – значит «в любом случае». Я предложил ему работу, оставил визитку, крупную сумму денег и удалился.– Как тебя зовут, парень?– Эулалио.– Ты молодец, Лали.– Почему вы это делаете?– Я знаю, что ты чувствуешь. И запомни: на те деньги, что я тебе оставил, ты купишь теплую одежду. Оплатишь проживание, заполнишь до отказа холодильник. На визитке есть мой адрес. Иногда мне требуется некоторая помощь. Ты можешь чистить снег, выбрасывать мусор, ходить вместо меня на почту. Но будут и такие указания, за которые ты будешь получать вдвое больше. Ты можешь спустить подаренные сегодня деньги на клей или героин. Но лучше поступай так, как велю я. В противном случае я найду тебя, Лали. Не хочется, чтобы этот дом пустовал. Подумай о том, насколько тебе хочется жить.– Хорошо.– Ты славный мальчик, Эулалио. Надеюсь, следующая наша встреча состоится по другому поводу.– И он пришел, Аннет. А еще он принес с собой вот это, – Эван указал на небольшую икону, стоящую на тумбочке рядом с диваном. – Изображение девы Марии выполнено из золота. Лали сказал, что в местах, где обитают мексиканские эмигранты, полно такого добра. Добавил, что я хороший человек и отправился чистить снег.– Неужели ты не чувствуешь вины?– Сколько раз вам повторять, Аннет, что все, содеянное мной, – результат глубокого анализа и тонкого, выверенного расчета? Да, порой, чтобы получить то, ради чего ты пересекал границу, рисковал собственной свободой, нужно потерять нечто ценное. Например, мать. Сегодня вы тоже в состоянии понять Эулалио, отныне вам не чужда утрата.– Может быть, я и смирилась с таким положением вещей, но больше не напоминай мне об этом. Прошу.– Я вынужден, Аннет. Память – самый надежный инструмент. А эмоции – лишь продукт воспоминаний. – Эван сделал глоток и поставил чашку на блюдце. – Но довольно. Лали будет здесь примерно через час, и чтобы у него появилась кое-какая работа, нам нужно спуститься в подвал. Бросьте письмо Попутчика в камин и следуйте за мной.По мере приближения к двери, ведущий в «подполье», Аннет начала различать какие-то звуки, похожие на звон цепей.– Ты слышишь это?– Конечно, Аннет. Я не хотел, чтобы ваша голова была занята посторонними мыслями, потому и сказал, что в подвале маринуется тело. Но Роберт Олсэн жив, пусть и не совсем здоров. И пришло время посмотреть, на что вы способны, и как много вы поняли за время нашего общения. Соберитесь, Аннет. Если ваши руки будут дрожать, вы можете причинить кому-то массу страданий, а это ни к чему.4 января, 1974 год. Бостон.Аннет увидела раздетого мужчину со связанными руками, лежащего на полу. Когда Эван включил свет, она смогла разглядеть на лице Роберта Олсэна множественные порезы, каждый из которых был обработан зеленкой. Правый глаз налился кровью, видимо, после той аварии, в которую все трое присутствующих угодили в новогоднюю ночь. В области шеи, ключицы, локтевого и бедренного суставов красовались черные кресты, нарисованные Эйсом. В помещении пахло сыростью, табаком и ванилью.– Это – Бёрли, сорт табака, выведенный на основе мутации Белого Бёрли в тысяча восемьсот
