– Он причинит кому-нибудь вред, если это сойдет ему с рук, – сказала Рут.
– Он просто… – Тамми поджала губы.– Он… одинок.
– Нет, милая, – сказала Тельма, – он не одинок. Он так ведь себя любит, что никогда не будет одиноким.
Тамми отвернулась от них. Она встала, сунула ноги в шлепанцы и пробормотала:
– Пора спать.
Она взяла свои туалетные принадлежности с тумбочки и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь и направляясь к ванной в конце коридора.
– Она берет конфеты, – объяснила Рут. Ледяная волна отвращения охватила Лауру.
– О, нет!
– Да, – сказала Тельма, – не потому, что она хочет конфет. У нее… не все в порядке. Она нуждается в одобрении, которое получает от Угря.
– Но почему? – спросила Лаура.
Рут и Тельма снова обменялись взглядом, принимая без слов обоюдное решение. Вздохнув, Рут сказала:
– Ну, понимаешь, Тамми нуждается в этом одобрении потому… что ее научил этому собственный отец.
Лаура была потрясена.
– Ее собственный отец?
– Не все дети из Маклярой сироты, – сказала Тельма, – некоторые из них здесь потому, что их родители совершили преступления и отправились в тюрьму. Других оскорбили их родственники физически… или сексуально.
Свежий воздух, влетавший в открытые окна, стал, возможно, только на градус или два холоднее, когда они сидели кружком на полу, но Лауре показалось, что осенний ветер таинственно обогнал месяц и ворвался в августовскую ночь.
Лаура сказала:
– Но Тамми ведь это не доставляет настоящего удовольствия?
– Нет, не думаю, – сказала Рут.– Но она…
– … Вынуждена это делать, – сказала Тельма.– Она не может справиться с этим. Погрязла по уши.
Они замолчали, размышляя, и наконец Лаура сказала:
– Странно и… так печально. Мы не можем прекратить это? Разве мы не можем рассказать миссис Боумайн или кому-нибудь другому о Шинере?
– Из этого не получится ничего хорошего, – сказала Тельма.– Угорь будет отрицать это и Тамми тоже, у нас не будет доказательств.
– Но если она не единственный ребенок, над которым он надругается, кто-нибудь другой…
Рут покачала головой.
– Большинство из них находятся уже в других приютах, у приемных родителей или в своих семьях. Здесь осталось двое или трое… Но они либо похожи на Тамми, либо до смерти боятся Угря.
– Кроме того, – сказала Тельма, – взрослые ничего не хотят знать, они не хотят связываться с этим. Плохая репутация для приюта. Они выглядят очень глупо, когда стараются не замечать того, что творится под их носами. Кроме того, кто поверит детям?
Тельма изобразила миссис Боумайн, уловив так хорошо нотки ее голоса, что Лаура тут же узнала его.
– О, моя дорогая, они ужасные маленькие лжецы. Шумные, вредные и беспокойные маленькие скоты, способные уничтожить прекрасную репутацию мистера Шинера лишь для того, чтобы посмеяться. Для них нужна более жесткая система воспитания, для них это было бы лучше.
– Угорь будет оправдан, – сказала Рут, – он вернется к работе и найдет способ заставить нас заплатить за разговоры против него. Так случилось с одним парнем, который работал здесь. Мы звали его Хорьком. Бедный Денни Дженкинс…
– Денни донес на Хорька, он сказал Боумайн, что Хорек приставал к нему и еще двоим мальчикам. Хорек был уволен. Но двое других мальчиков не подтвердили историю Денни. Они боялись Хорька… Но они тоже нуждались в его добрении. Когда Боумайн и ее служащие допросили Денни…
– Они набросились на него, – зло сказала Рут, – с коварными вопросами, пытаясь подловить. Он запутался и они объявили его лжецом.
– И Хорек вернулся к работе, – сказала Тельма.
– Он воспользовался этим, – сказала Рут, – и нашел способ сделать Денни несчастным. Он безжалостно мучил мальчика до одного дня… Денни начал кричать и не мог остановиться. Доктор выстрелил в него и исчез.
Окончательно расстроенные, они сказали:
– Мы никогда его больше не видели.
Тельма положила руку на плечо сестры. Лауре она сказала:
