МЭЛИС КРЭШ И НЕВЕСТА ДЬЯВОЛА

–Не спится? – Рингил решил начать первым. Все равно притворяться ночным глюком было поздно.

–Я сплю днем, – пояснил оборотень. – Или когда она приказывает. Чтобы не мешать.

В голосе игрушки не было ни капли ревности или недовольства ситуацией. Хейтер задумался на тему настоящей роли этого обращенного.

–Ты сейчас ничем не занят? – поинтересовался Рингил.

–Нет, – тень заинтересованности хейтеру то ли почудилась, то ли действительно в сказанном слове присутствовала.

–Есть предложение послушать музыку, – в принципе, юного демона устроил бы категорический отказ. Но обращенный, секунду подумав, кивнул. И даже показал дорогу – похоже, в замке парень ориентировался как в родном доме. А может, и лучше, – с учетом того, что о прошлой жизни все забыл.

Ни сестрички, ни ее воздыхателя в комнате не обнаружилось. Куда-то ушли, вероятно. Но все остальное осталось как было – Рингил на секунду отвлекся, наступив на отметившую ковер каплю крови (не наступил – и не почувствовал бы, здесь обстановочка была не извращенской. В смысле, выдержана в терпимых темных тонах), но цель не упустил.

Диск все еще был на месте. То ли синтегист притащил с собой копию, то ли просто безалаберно относился к вещам. Других обоснований хейтер с ходу не подобрал бы.

–Кстати, а ты кодекс читал? – спросил Рингил, параллельно разбираясь с аппаратурой. – Или моя сестричка твоим просвещением не занимается?

–Она считает, что я вначале должен понять, хочу ли принять высшую религию, – хейтер, услышав пафосные слова, фыркнул. Для него смысл хейтеризма был простым и приземленным. И заключался том, что кто-то должен нести в мир отвращение к вечному стремлению умереть. За свой счет. Уже начав ненавидеть смерть лично.

–И принять, если не хочешь, – согласно кодексу схохмил Рингил. – Послушай, ты никогда не думал, что можно жить и в другом месте?

–А зачем? – Рэлкон сел на диван. – Может, там не лучше... И мне все равно, где существовать. Лишь бы она была рядом.

–Ну, ты же не нашел себе, – «цели» хейтер не договорил. – То есть, ты мою сестричку любишь? Сочувствую...

–Я знаю, что у меня нет шансов заполучить ее сердце, – разумные рассуждения оборотня всколыхнули в мозгу Рингила воспоминания о двухлетней давности похождениях. Там тоже кое-что упиралось в кровеперекачивающие органы. – Но мне и тела хватает. Прости, что я так откровенно, – глаза обращенного сверкнули волчьим огоньком, – только она рассказывала мне о тебе.

–Да забей, не шокировал совсем, – хейтер наконец-то нашел кнопку «Play». – Послушаем...

Колонки центра загремели бодрыми басовыми аккордами. Да, это надо было слушать не на расстоянии, а своими ушами, и лучше – стоя возле сцены. Конечно, манеру игры школьников сложно было спутать с оригиналом (а оригинал Рингил слышал), но нельзя было сказать, что результат отличался от него в худшую сторону.

А уж когда динамики надорвал голос Мэлис, хейтер пожалел, что не сел рядом с Рэлконом.

Чувство, рожденное этим пением, способно было реально вползти в тело, сдавить изнутри и объяснить, что оно имеет право на жизнь, а вот тот, в ком любовь поселилась, со всеми своими убеждениями, запутанным прошлым и предопределенным будущим, – до второго пришествия первых никому не нужен. Потому что чувство одно, а носителей наберется при желании до Контера.

Песня закончилась, и Рингил почувствовал, что его знобит. От невероятно свежего холода, окутавшего тело ощущением полузабытой хейтерской свободы. Мэлис пела о любви, но стоило лишь представить, что она воспевала ненависть, как все становилось на свои места.

Хейтер остановил диск, узнав первые аккорды следующей песни. Нет, о сердцах он больше слышать не хотел. Слишком много воспоминаний за один день. Когда он перестал жить настоящим, по капле утекая в прошлое и несостоявшееся? Когда самым светлым пятном в его жизни стали сны, в которых он шел за Мэлис, а краткие встречи с Сулмор и периоды пробуждения матери слились с общим фоном настолько, что перестали быть значимыми вообще?

Рингил проснулся. Именно сейчас, пока под кожей дрожали отражения нот, похожие на крошечные снежинки. Когда тепло исходило только от крови, тонкой струйкой текущей по руке из открывшейся раны.

Проснулся, чтобы понять, что затянувшийся на два года кошмар закончился, и наконец-то началась нормальная для хейтера, насыщенная событиями жизнь.

Проснулся, чтобы решить раз и навсегда: теперь он больше не будет пассивной стороной.

Дневник Алары. День 53 год 9

Закономерно до боли и в той же мере ожидаемо – мной, кроме всех. Мы проиграли.

Мэл отвечала так, что наши знатоки, тряся распухшими от лишних знаний головами, роняли челюсти на свой стол и потом долго их искали.

Все усилия по развитию шапкозакидательского настроения, естественно, пошли насмарку. Под хвост нашей части комиссии. Или директрисе темных, как состроумничал Илсинг. Он становится все циничнее, хотя казалось, что дальше некуда.

Я начинаю его ненавидеть сильнее, чем остальных.

Ник сказал, что возвращается во «Врата».

Я устала. Завтра выступление и экзамен. Дальше – в том же темпе, с той же скоростью и плотностью.

Полагаю, хуже меня себя чувствует только Мэл.

Хорошо, что мы вроде не пересекаемся.

Не хочу проигрывать ей. Не хочу даже показываться...

Вдруг вспомнит?

Не думаю, что ей нужна такая коррекция баланса, даже если она в самом деле хейтер. А поговаривают...

Похоже, не стоит мне спать в вертикальном положении. При всем хроническом недосыпоне, при всем желании показаться хейтерее хейтеров и при всех прочих.

Сны снятся нехорошие. С участием присутствующих в одной комнате со мной личностей. Причем – продолжения снов, некогда посещавших меня в этой же реальности, но в принципиально иных условиях.

Хоть я и завишу от оболочки, но отливом крови от головы такое не объяснить.

Мы с Рингилом вновь оказались на том обрыве, где я когда-то чуть не выбрала радужный мост. Вернее, во сне-то выбрала, а потом в жизни решение изменила. И вот сейчас я увидела, как бы выглядел мой выбор в символьном варианте.

Проигнорировав радугу и Рингила, я пошла по узкой тропинке – но первый же шаг заставил землю заиграть семицветьем. Камни и корчи как бы застелило полосатой дорожкой со свойствами твердого тротуара – не сколькой, идеально ровной...

Тропинка осталась лишь в воображении Рингила – он все же пошел за мной, как сомнамбула, я видела это, но не оборачивалась – в сознании застыл запрет на попытки обернуться, пропустить слабейшего на твердый путь...

Лишь раз семицветье растаяло, обнажив небольшой провал. Я перепрыгнула – но в груди что-то сжалось, словно я переступила через тело лучшего друга, и перед глазами мелькнул призрак Эмили. Лишь на секунду – затем тропа вновь стала ровной дорожкой, местами изукрашенной лежащими восьмерками и спиралями.

Для Рингила этого провала не существовало, но я и так поняла, что от символьного мира сложно ждать логики и беспристрастного отношения к двум участникам одного сна.

Затем дорога раздвоилась – три цвета радуги отклонились в сторону, и в видимом конце тропы