— Я гипнотизёр, знаешь, что это значит?
Она помолчала.
— Да. — Снова пауза. — Но меня нельзя заставлять, я священна.
— Знаю, предупредили.
— Хотя заставлять вообще никого нельзя.
Я одарил её долгим взглядом.
— Даже нужно, если боится или трусит.
— Лучше убедить верным советом.
— Лучше совета помогает хорошая затрещина.
— Принуждение не всегда поможет тебе.
— А давай я лучше тебе расскажу, что знаю.
Она кивнула. Тогда я завёл ровным голосом. Смотря через костёр прямо в глаза «пророчице».
— Гнездовье давно гибнет. Это началось семь лет назад, когда к нам со стороны леса пришёл чёрный лев. Лев был проклят или же в него вселилось крайне скверное воплощение, а может он сам им был — как бы там ни было — льва забрали наши целители и попытались вылечить. Но время шло, а ему лучше не становилось. Ещё в первый день лев стонал, что жизнь окончена и он не видит смысла жить дальше. Что раны его кровоточат, а глаза застилает тьма. Льва все утешали, лелеяли. Приносили понюхать кусочки облаков и травы с поля. Давали самой чистой воды. Подставляли морду солнцу. Но чёрный лев ничему не радовался и только стонал и стонал, а то и молчал часами. Целители печалились, но мы их утешили, сказали, что раз льву не поможешь — зато похороним славно.
А лев не умирал. Хотя ему и плохо было, хуже всех. И целители принялись чахнуть на глазах. Им тоже становилось плохо. Сначала они решили, что раз не могут вылечить льва — то и сами плохие целители. Потом погрустнели, затосковали. И начали ворчать, что жизнь у них не удалась, да и дальше ничего хорошего не предвидится.
Пророчица меня слушала с виду почтительно и ни разу не перебила. Все остальные кроме дозорных крепко спали, на мир-Ардан опустилась звёздная ночь.
Я продолжал:
— После целителей смутно и мерзко сделалось их семьям. Каждому что-то не ладилось, сам он не таким был. Никто их «не любит, не ценит». А лев себе лежит, подвывает со всеми на пару. Они ему: «Плохо то как». А он им: «Хуже не бывает».
И так целый год тянулось. Пока один из дружинных не взял топор и не отрубил льву голову. Тот в последний момент вздыбился, глаза засияли. Лев хотел удрать, но его остановил один точный удар. Второй добил.
А потом всё его тело смолой растеклось по полу и забилось в щели. Это оказалось одно из воплощений
Но когда поняли что к чему — было уже поздно. Гнездовье заразилось.
Мы переехали, решив, что на новом месте избавимся от уныния, но и это не помогло. Не помогли праздники, месяцы покоя, утешения. Те, кто ещё держался, пытались вытащить остальных. А последние как будто и не хотели. Кто-то перестал подыматься с кровати, кто-то занавесил навсегда окна.
Однако воплощение не успело подчинить себе всех. Оно не высосало досуха Гнездовье. И мы не знали, умерло ли оно тогда, или осталось живо. И если так, не захочет ли вернуться. А если и умерло — вдруг в мире есть ещё такие воплотившиеся сущности. В Ардане ничто не проходит бесследно, ни одна зависть, ни одна дурная мысль.
— Ни одна любовь, — вдруг сказал она.
— Ничто, — вкрадчиво сказал я.
В костре треснула ветка и на секунду стало похоже, что пещера ожила. Заплясали тени по гранёным стенам, зашуршал пролетая мимо мягкий ночной ветер. С боку на бок перевернулся Око. Всхрапнул заложив руку под голову Ксам.
Она подобралась коснувшись руками пола и села точь-в-точь как я. Только упереться спиной ей было некуда. И вдруг пророчица поднялась осторожно балансируя, чтобы не салиться из-за связанных ног. Под моим тяжёлым взглядом она семеня обошла костёр и соскользнула по стене рядом.
— Знаешь, — произнесла она как будто не хотела разбудить спящих, — это история, какие случаются.
Мы молчали.
— Но это не повод связывать меня и подозревать. Я пришла добровольно. Послала вам весть заранее, чтобы вы встретили мой отряд и помогли добраться до Гнездовья. В Зимовье у меня осталась семья, о которой нужно заботиться. У меня пять братьев и две сестры и я самая старшая. Меня там ценят и уважают, потому что я провидица. Мы услышали о вашей беде. Вернее, это я услышала. Больше Гнездовью никто помогать не собирался. Никто не хотел связываться с таким и заразиться.
Я молчал. Смотрел на костёр.
— И вот узнав о вашей беде, я собрала отряд из добровольцев, чтобы помогли добраться до цели. А перед тем отправила послание птицей. Мы выдвинулись сразу когда пришёл ответ. В пути на нас напали волки-шарвы. Все погибли. Кроме меня, потому что я успела спрятаться в реке и меня унесло течением. Шарвы решили, что я утонула. А сама выбралась через несколько полян на берег. Там вы меня и нашли. И уж на что я не надеялась, так это на то. — Тут пророчица выразительно подняла связанные руки. — Что меня перевяжут как поросёнка к празднику и будут так держать до последнего.
— Если ты не воплощение — я развяжу тебя.
— Нельзя так. Нельзя подозревать каждого. У тебя ведь и семьи нет? Верно. И друзей.
Укус с дозора покосился в нашу сторону и тут же отвернулся гордо став на страже, только мой взгляд заметил.
— И не будет, — добавила пророчица, — пока не научишься людям доверять.
Мы долго так сидели, пока ей не надоело.
— И ещё, — сказала она. — Ты у них кем работаешь со своим даром?
— Под гипнозом все правду говорят.
— Ясно. Вот только с преступниками и имеешь дело. Знаешь, вот тебе однажды правду просто так скажут, а ты и не заметишь.
— Спи.
— Не хочу.
Я повернулся к «пророчице». Глаза пошли разноцветными кругами.
— Спи.
Она соскользнула головой мне на руку, волосы свалились на лицо. И засопела.
Утро было тёплое и чистое.
— Ты! — на утро пророчица с себя всю невинность скинула и о свободной воле больше не вещала. Только вскинулась сонная и растрёпанная. И не меньше от того злая.
— Ты меня усыпил!
— Вы так не переживайте, — попытался исправить ситуацию Укус. — Он у нас такой. Но когда успокоится, так мы вас тут же развяжем и со всеми почестями в Гнездовье доставим.
— Спасибо, — пророчица даже улыбнулась Укусу. — Можно меня хоть на полчаса отпустить?
— Зачем?
Пророчица покосилась на меня с видом её величества.
— Если хочешь, пошли со мной, но мне нужно сделать свои дела.
Она видно не ожидала, что я её снова загипнотизирую и на всякий случай всё равно в отдалении следить буду. Загипнотизированная пророчица там же у реки и помылась, песком тело оттёрла, и вернулась с зеркальным взглядом. А когда села на камне под солнцем — как положено, очнулась и только вздохнула. Капли с волос падали ей на шею.
— Опять? — почти грустно выдохнула она.
Я молча смотрел за горизонт. Никого видно не было.
Лететь ей со связанными руками было сложно, но мы её стерегли до следующей стоянки. Там все опустились на давно покинутые Гнездовьем мосты между деревьями. Нашли дом Совета и устроились на
