к ней с добычей вернусь, покажу!
— Ладно уж, залезай. Только что б не мешался!
— Я умею охотиться, — пробурчал вслед парень и тут же притих, рассудив верно, что лучше к себе лишнего внимания не привлекать.
И когда уже Шайло решил, что все готовы и пора трогаться в путь, из дома вышел Люмен. Одет он был как для охоты и радости это стражу не добавило. Люмен сошёл со ступенек и как ни в чём не бывало, присоединился к охотникам. Тем с трудом удалось совладать с собой. Не каждый день сын Чертога на их глазах проверяет упряжку собак.
Аджеха не успел и спросить, как Люмен уже ответил:
— Я еду с вами.
Ему хотелось возразить, сказать, оспорить, что угодно, но тут легионер посмотрел на него так, что все сомнения мигом отпали.
— Или ты будешь разговаривать со мной как с тем мальчишкой?
Мальчишка в санях вытянул шею.
— Нет, что вы, — Аджеха изобразил поклон и уступил Люмену дорогу в сани.
В воздухе просвистел кнут, ударил снег возле собак и они сорвались с места. Сани покинули деревню, врываясь в заледенелый простор бескрайней долины.
Только во время первой остановки Аджеха позволил себе обратиться к его величайшей особе, злясь про себя и сдерживая позыв нахмуриться. Люмену следовало оставаться в поселении на случай, если приедут из Чертога. По здравом рассуждении, то же самое нужно было сделать и Аджехе. Но этот момент он предпочёл упустить.
— Вам нужно было остаться.
Пока другие кормили собак и шумно переговаривались, сказал Аджеха. В этот раз он был облачён в белый костюм стража, служивший идеальной маскировкой среди снегов.
— Как и тебе, — так он и думал. Ответ легко парировал его замечание.
— Если покажутся…
Люмен не дал ему договорить.
— Твоя обязанность — охранять меня. И как бы ты справился с ней, останься я в поселении? Так что охраняй.
Собаки выхватывали друг у друга куски мяса. Мальчишка, внук Силы, искоса поглядывал на стража и легионера, слишком уж диковинное то было зрелище, сам сын Легиона в плоти, это вам не легенды у костра слушать.
Люмен отвернулся от Аджехи. Весь его вид говорил о полном равнодушии касательно мнения стража. Последнему ничего не оставалось, как заняться своими обязанностями, делать вид — что всё так и должно быть.
Когда пришло время отдыха, соорудили укрытия из саней и шкур. Охота продолжилась и уже через несколько часов на санях покоились туши двух тюленей, которых пришлось караулить стоя с гарпунами у отверстий во льду. И одного молодого самца белого медведя. Люди из поселения часто отправлялись к морю для охоты на моржа. Отсюда до него было два дня пути. Однако в этот раз так далеко отъезжать не собирались.
Мальчишка, которому так ни разу и не удалось проявить себя, беспокойно ёрзал в санях. И только когда ему дали управлять упряжкой, приободрился, так что пришлось слегка унять его пыл. После этого поехали вровень.
Но не досталось метнуть оружие не только парню, за всё время Люмен ни разу не выказал желания принять непосредственное участие в охоте. Что же его привлекало, так это наблюдение за процессом, людьми и их поведением. Он часто всматривался вдаль, как будто хотел увидеть там что-то. Аджеха кидал на него периодически взгляды исподлобья и молчал каждый раз. Только однажды заметил, не желает ли легионер развлечься. Видно, раздражение всё же прорвалось в его голос, потому что Люмен отозвался, подчёркнуто равнодушно.
— Я не собираюсь усыплять.
— Тогда зачем ты поехал?
Тот не ответил как будто и не должен был.
— Я не считаю, что их жизни стоят сна его, — и Люмен указал взглядом на груду белого меха на санях.
Мясо, тем не мене, в хижине он ел. Аджеха умел молчать красноречивее любых слов и это хоть немного развлекало Люмена на протяжении всей охоты.
Пришло время собираться обратно, затушили костёр, проверили ремни, один мужчина хлопнул другого по спине и впервые послышался смех. Люди начинали привыкать к присутствию легионера, хоть и не подходили близко. Тот всё время молчал и за это Аджеха был благодарен вселенной не меньше, чем за огонь и хлеб.
— Вперёд.
Мальчишке с острым подбородком снова доверили направлять сани. На половине пути сделали очередную остановку, снова собрались. До поселения оставалось не больше пяти часов. Тогда то справа и показался белый медведь. Сани с парнем ехали последними, гружёные добычей. Никто сразу не заметил, как они остановились и мальчик с гарпуном спрыгнул на снег. Звёзды освещали долину. Он прицелился и даже не вздрогнул, когда медведь резко понёсся на него.
— Чаум!
Аджеха впервые слышал его имя. И обернулся как раз тогда, когда медведь почти настиг мальчишку. Только гарпун был выпущен с недостаточной силой и лишь ранил зверя. Медведь в один прыжок кинулся вперёд и тут же послышался крик.
Секунду назад оба сидели в санях. Аджеха и не понял, что Люмен тоже кинулся к сражающимся парню и медведю. Только было уже поздно, парнишка затих, запахло кровью, кровь впиталась в снег.
Сразу несколько гарпунов прошили тело медведя. Потом ещё один и ещё один, пока тот не прекратил вырываться и не завалился на бок. Оба они, и легионер, и страж, стояли над растерзанным телом парня. Аджеха тяжело дышал, Люмен побелел, выступили желваки.
Всё ещё потрясённый Аджеха с трудом перевёл взгляд на того и понял, что тот злится. Всесильный Люмен оказался недостаточно быстрым и сильным, чтобы успеть вовремя.
И снова на парня. Каким бескровным тот сразу стал. И пока Люмен пылал гневом, Аджеха помог поднять Чаума, так звали уснувшего, и отнести на сани. Его молча положили и накрыли шкурами.
И так же молча двинулись обратно в путь. Верным спутником им была тишина. Снег всё так же сверкал под светом замерзших звёзд. И иссиней чернотой покоились вдали очертания холмов и айсбергов.
Наконец впереди показались мерцающие огоньки окон и стали видны поднимающиеся над крышами струи дыма. Понурые и хмурые. Охотники все как один въехали в поселение. Вдруг стало очень тихо, отчего то всем сразу стало понятно, что случилось что-то плохое.
Аджеха видел, как из домов повыскакивали женщины, одна так и не накинула куртки и с развевающимися волосами кинулась к мужу.
— Живой!
Они переглядывались, пока один из охотников не подошёл к крайним саням и не откинул шкуры. Из толпы вышла Мийя и остановилась, а потом подошла к заснувшему мальчику и склонилась над ним. Губы её беззвучно шевелились.
Жрица отошла от тела и дала распоряжение готовить костёр.
Принесли четыре каменных блока и уложили один к другому в самом сердце поселения. На камни водрузили пропитанную маслом ткань, за ней ещё одну, пока не образовалось ложе достойное принять в себя свершившийся сон. Люмен наблюдал, как тело мальчика подняли с саней и отнесли через проход из безмолвных людей, и как положили на погребальное ложе. Грудь еле заметно вздымалась и опадала, кровь давно перестала сочиться из рваных ран, губы побелели, глаза ему закрыли.
Было всё так же тихо, когда он услышал:
— А Сила как же?..
