женщину…
– Вы говорите о Герконе Люкасе, я не ошибся? – спросил фон Даакнау, наклоняясь вперед и упираясь в колени локтями. Казимир кивнул, и врач покачал головой.
– Он не бог, Казимир. Он – вульвер.
– Он – бог во плоти, – упрямо возразил Казимир. – И эту плоть вы могли бы расчленять сколько угодно. Лично я ни разу еще не сталкивался с существом столь же могущественным, как он. А вы?
Фон Даакнау некоторое время молчал, рассеянно любуясь изящным орнаментом из листьев в основании своей фарфоровой чашки. Наконец он пробормотал невнятно:
– Я тоже.
– Иными словами, независимо от того, является ли Геркон Люкас богом или нет, для вас это будет вершиной, кульминацией вашей жизни и вашего труда по исследованию зверей и людей, так как Люкас является одновременно и тем и другим.
– Это верно, – заключил Даакнау и сделал еще глоток. – Но неужели вы считаете, что подобная мысль не посещала меня? Я давно уже подумываю о том, чтобы поработать над оборотнем, однако на пути к осуществлению подобного плана могут встретиться непреодолимые трудности… особенно, если дело касается Геркона Люкаса.
– Какого рода эти трудности? – заинтересованно спросил Казимир, наклоняясь вперед.
– Например, сонное зелье, – сказал Даакнау. – Он знает где, в чем и как я подношу отраву своим клиентам.
– Именно поэтому я поднесу ему яд в гостинице «Картаканец», – быстро сказал Казимир. – Что еще?
Тусклые глаза фон Даакнау превратились в узкие хитрые щелочки на полном лице.
– Есть еще вопрос, касающийся действия яда. Он предназначен для людей, а не для оборотней. Я могу рассчитать оптимальную дозировку, однако в любом случае Люкас не заснет, а будет просто как сильно пьяный человек. Возможно, это помешает его трансформации, однако нельзя сказать с уверенностью, что он будет совершенно беспомощен.
– Именно поэтому, после того как Люкас проглотит зелье, я брошусь на него и повалю, – заявил Казимир голосом, в котором звенела твердая решимость. – В таком состоянии он не сможет со мною справиться.
Фон Даакнау разглядывал Казимира своими бездонными глазами, легкий душистый парок из его чашки лениво вился перед его лицом, лаская грубую кожу мясистого лица. На несколько мгновений наступила тишина столь полная, что Казимир расслышал дыхание своего собеседника.
– У каждого поступка есть своя мотивация, Казимир, – сказал наконец Даакнау. – В основе любых побудительных мотивов лежит некая первопричина, связанная, будем говорить откровенно, с личной выгодой. Собственно говоря, это вытекает из значения слова «мотивация». Вот я и гадаю, что за выгода будет тебе от того, что ты увидишь своего наставника мертвым?
– Все очень просто, – объяснил Казимир, скрещивая взгляд с жестоким взглядом Эйрена Даакнау. – Дело не в выгоде, дело в мщении. Благодаря Геркону Люкасу я пришел в этот мир, не имея возможности ничего изменить. С самого начала Люкас прилагал все усилия, чтобы лишить меня всего человеческого, что во мне было. Снова и снова он устраивал на меня охоту, загонял в безвыходные ситуации, а теперь ему захотелось взять меня с собой в Девять кругов ада. Но я не хочу этого… – Казимир помолчал, изучая непроницаемое лицо сидевшего перед ним человека. – Несомненно, я отправлюсь в Девять кругов, фон Даакнау, но только не вместе с Герконом Люкасом. Я хочу отправить его туда раньше себя и сделаю это своими собственными руками.
Фон Даакнау поднялся на ноги и стоял, слегка раскачиваясь с пятки на носок, держа в одной руке чашку, а в другой – блюдечко.
– Я высоко ценю честных людей, Казимир. Ложь, подобно всем мелким грешкам, не к лицу великим. Убийство и предательство больше подходят нам.
Сказав это, он снова ушел в кухню, и Казимир проводил его взглядом. Он видел, как Даакнау поставил чашку с блюдцем на посудный столик и выглянул в окно с таким видом, словно приглядывал за играющим во дворе ребенком. Отвернувшись от окна, он исчез из вида.
– Я привезу его прямо к вам, господин Даакнау. Как только он станет беспомощным! – громко сказал Казимир.
На мгновение в гостиной воцарилась тишина, а затем из кухни донесся каменный скрежет ступки и пестика. В следующий момент и сам Даакнау отозвался совершенно бархатным голоском:
– Проследите, чтобы он не потерял способности чувствовать боль!
– Значит мы договорились?
– Я уже готовлю зелье, – сообщил хирург– Когда вы сможете доставить его?
– Завтра, – уверенно сказал Казимир – Сегодня ночью мне нужно выяснить отношения с друзьями и предупредить их о могуществе Люкаса.
Снова наступила тишина, нарушаемая лишь скрежетом и постукиванием пестика о ступку. Вместе с ним до слуха Казимира донесся слабый стук, сопровождаемый мучительным и протяжным стоном.
Шум этот доносился снизу, из подвала.
– Не беспокойтесь! – сказал фон Да-акнау из кухни, словно подслушав мысли Казимира. – Это всего лишь Анна. Я пожалел свой материал и не покончил с ней вчера вечером. Надеюсь, она продержится до завтра, пока вы доставите Люкаса.
Казимир не откликнулся. Нервно поглаживая ладонь круговыми движениями большого пальца, он мечтал только о том, чтобы мешочек с отравой поскорей очутился в его руках. На миг он задумался, с чего ему вдруг вздумалось предать отца в руки самого отвратительного из живых существ, которые когда-либо жили на этом свете. В следующую минуту он уже забыл про это, принимая из рук хирурга небольшой мешочек с сонным порошком.
