Ощупью вернувшись к кровати, он уселся на ее середину, нервно ощупывая соломенный матрас. Затем, сложив руки на животе, он принялся раскачиваться вперед и назад.
– Ты просишь моей помощи, чтобы убить кого-то, кого я совсем не знаю.
Казимир посмотрел на Ториса, и жалостливая морщина пересекла его лоб. Он медленно придвинулся к Торису и сел рядом.
– Нет, Торис, я сам убью его. Но мне нужна твоя помощь.
Он похлопал Ториса по колену.
– Все как в старые времена, ты и я, сражаемся вместе…
Казимир засмеялся, засмеялся впервые за несколько месяцев. Это было совсем необычно и одновременно знакомо, словно вдруг вернулся прежний Казимир, тот самый, который подарил Торису свою деревянную саблю, чтобы выманить малыша из чумного дома.
Горло Казимира неожиданно заполнилось горячей соленой жидкостью, и его смех захлебнулся. Казимир закашлялся, стараясь глотнуть воздуха. Не сразу он понял что это – его собственная кровь. Несколько мгновений спустя пришла боль, острая боль под левой лопаткой. Это был кинжал, острие которого прошло под самое сердце и там осталось. Даже для Казимира это была серьезная, хоть и не смертельная рана. Клинок был остр, сталь холодна, а на рукояти лежала рука Ториса.
Казимир вдруг почувствовал, как свободная рука Ториса обнимает его грудь, а голова склоняется на плечо. Молодой жрец плакал.
– Прости меня, Казимир, прости меня. Я все-таки убил тебя, как ты просил меня давным-давно…
Казимир почти не слышал его. В ушах появились свинцовые пробки, а холодная сталь кинжала завибрировала в ране. Дрожь от нее распространялась по всему телу Казимира, проникала в мускулы и в кости. Это начиналось превращение. Постепенно судорожные сокращения плоти становились все сильнее, и вот уже конечности затряслись в безумной пляске.
Кинжал словно отделил Казимира от его тела. Каким бы странным это ни казалось, но теперь он мог двигаться. Резко двинув локтем назад, он попал в руку Ториса. Раздался отчетливый хруст ломающейся кости, рука Ториса отлетела назад, вырывая из раны кинжал. Клинок ударился в стену и загремел на полу.
Торис захныкал, прижимая к животу искалеченную руку. Казимир шатаясь встал с кровати и медленно повернулся, наступив в лужу крови на полу. Не раздумывая, он нанес еще один удар.
Хрусть!
Теперь уже обе руки Ториса безвольно повисли. Казимир сжал липкие соленые пальцы в кулак и ударил снова. Удар пришелся в грудь, и хриплый стон жреца прозвучал под аккомпанемент ломающихся ребер. Казимир коротко и сухо расхохотался. Его кулак опустился снова с силой кузнечного молота, круша уцелевшие ребра. Оборотень хрюкнул от удовольствия, а Торис скатился на пол и попытался скрыться под кроватью. Один жестокий удар ногой раздробил ему пах, а второй переломил бедренную кость прямо посередине.
Торис негромко взвизгнул и растянулся на полу. Грудь его поднималась и опадала судорожными болезненными рывками, а глаза вылезли на лоб от страха. Казимир возвышался над ним словно массивная сторожевая башня, и широкая улыбка, блуждавшая на его губах, казалась хмельной. Своей когтистой лапой он разорвал на Торисе рубашку и кое-как перевязал себе рану на спине.
– Прости и ты меня, Торис, – пробормотал он, глядя на свою жертву.
Затем он отвернулся и шаркающей походкой пошел к двери. Набросив на плечи плащ Ториса, он бросил на умирающего жреца последний взгляд, бесшумно выскользнул в дымный коридор гостиницы.
Геркон Люкас тяжелым шагом шел по главному коридору гостиницы «Картаканец», и его плащ раздувался за его спиной словно черные крылья. Из дверей одного из номеров показался человек, сражавшийся с пуговицами на камзоле. Заслышав грозный шаг Люкаса, он поднял глаза и поспешно юркнул обратно в комнату. Бард прошел мимо него, даже не повернув головы. Никто и ничто не смело попадаться на его пути в это утро.
Никто кроме бледного клерка за стойкой.
– Мастер Люкас? – окликнул барда похожий на мышь писец. Его пронзительный голос пробился даже сквозь грохот шагов. – Мастер Люкас!
Люкас остановился шагов через семь, после того как он миновал рабочий столик клерка. Из ноздрей его вырвался сердитый порыв ветра, но на писца это не произвело впечатления.
– Мастер Люкас? – снова повторил он. Бард медленно повернулся к нему и проворчал:
– Это должно быть крайне важно, парень, не то…
Не чувствуя смертельной опасности, которая ему угрожала, клерк извлек из верхнего ящика стола обрывок бумаги и помахал им в воздухе.
– Вчера в полночь к нам заходил очень странный посетитель. Он продиктовал мне эту записку и просил передать ее вам.
– Нечего размахивать у меня под носом всякими бумажками! – рявкнул Люкас и, подойдя к конторке, выхватил записку из тонкой руки писца. Разворачивая смятый пергамент, он спросил:
– Что же это был за странный человек?
– Ну… – начал клерк, развалясь на стуле и делая значительное лицо. – Волосы у него были грязны и в беспорядке, словно он в хлеву со свиньями ночевал. Еще на нем был плащ, который по его фигуре был слишком короток и широк. Руки он прятал в складках плаща, а одно плечо его выглядело весьма подозрительно.
– Много же ты запомнил! – ухмыльнулся Люкас и прочитал:
Мастер Люкас!
