– Достаточно об этом! – воскликнул Вальсарик и взмахнул руками. – Я не слышал никаких кроличьих воплей, зато прекрасно слышал твой крик.
– О, вы бы тоже закричали! – вымолвил юноша как мог наивно и чистосердечно. – Если бы вы только видели это маленькое, беспомощное создание.
– А так как у тебя не было веревки, ты решил прыгнуть за ним, так? – спросил Вальсарик начиная раздражаться.
– Ну у вас и воображение! – Казимир рассмеялся. – Конечно нет! Кроль сидел на выступе скалы в пяти футах от края обрыва. Я попытался дотянуться до него, но перила оказались слишком скользкими, и я сорвался.
– Твой дружок Торис рассказывал мне вчера, что вы решили сократить путь, а потом он стал дразнить тебя, что ты не пройдешься по перилам. По его словам, дело обстояло именно так, – возразил управляющий и насупился.
Казимир с сомнением покосился на младшего товарища:
– Сократить путь? Ха! Куда? Через это место никуда не попадешь. Он покачал головой:
– Мне ужасно неловко говорить об этом, но Торис просто не знает, о чем говорит. Он просто шел за мной. Он всегда ходит за мной, и в приюте, и в городе.
– Если он следовал за тобой, он должен был видеть, что произошло.
– Вот он и увидел, как я взбежал на утес, перемахнул через перила и сорвался, – терпеливо объяснил Казимир с таким видом, словно ему пришлось втолковывать очевидное. – Как вы думаете, неужели такой толстяк, как он, может угнаться за мной, не говоря уже о кролике?
Казимир засмеялся и утомленно откинулся на подушку.
Вальсарик мрачно покачал головой:
– Мы оба знаем, что кролик тут ни при чем. Если ты не скажешь мне правды, то я ничего больше не смогу для вас сделать. В наших краях действуют какие-то злые темные силы, и мне кажется, что вы поддались на их морок. Я ничем не смогу вам помочь, если вы не доверитесь мне.
– Я рассказал как было, – Казимир неловко пожал забинтованными плечами.
Вальсарик ухмыльнулся и наклонился над ним.
– Дай-ка я посмотрю, как твои раны.
Управляющий принялся с осторожностью разматывать перебинтованную лодыжку Казимира. Когда последний виток бинта упал с раны, старик ахнул. Торис заглянул через его плечо и тоже остолбенел. Прошлой ночью нога была рассечена чуть ли не до кости, а сегодня на ее месте осталась простая царапина.
Некоторое время Вальсарик осматривал и ощупывал ногу, затем строго посмотрел на Казимира.
– К тебе что, прилетел этой ночью ангел-целитель?
Казимир неуверенно расхохотался и жестом указал на свои окровавленные повязки:
– Разве я похож на здорового? Торис задумчиво почесал в затылке:
– Наверное, ночью в свете фонарей, когда все было залито кровью, нам показалось, что дела твои хуже, чем было на самом деле.
Вальсарик медленно сматывал бинты.
– Я помог чем мог, если ты только не расскажешь все до конца…
Казимир посмотрел на старика и твердо покачал головой.
– Если когда-нибудь в будущем вы решите, что моя помощь вам необходима… что ж, вы знаете, где меня искать. А до тех пор возвращайтесь в свой сиротский приют. Собирайте-ка свои вещички и одевайтесь.
– Но Казимир еще слишком слаб, чтобы дойти до «Красного Крылечка»! – возразил Торис.
Вальсарик повернулся к нему, и на губах старика появилась неожиданно добродушная улыбка:
– Поэтому мы возьмем двуколку.
Фрау фон Мэтрен сидела на краю кухонного стола, заваленного грязной посудой, и со злобным удовлетворением наблюдала за тем, как круглый человечек по имени Кук мечется между тремя котлами с супом, которые кипели и булькали над огнем очага в приютской кухне. Поднимавшийся от котлов пар не пах ни мясом, ни капустой; запах его ничем не отличался от запаха горячей воды, поскольку именно вода была чуть ли не единственным его компонентом. Несмотря на это, грузная хозяйка приюта схватила и принялась жевать одну из трех морковок, которые Кук собирался опустить в котлы. Морковь громко хрустела у нее на зубах, а крахмальный чепец на голове кивал в такт движениям челюстей.
– Любезная фрау Мэтрен, – обратился к ней повар. – Будьте добры, помешайте суп в ближайшем к вам котелке.
Женщина расхохоталась, одновременно дрыгая болтавшимися в воздухе пухлыми ногами с такой силой, что заплатанная юбка подскакивала чуть не до колен.
– Когда я овдовела, – проквакала она сквозь смех, – я думала, что теперь-то смогу отдохнуть. Но вместо отдыха получила сотню бедняжек, о которых приходится заботиться день и ночь. Это – мое проклятье. Твое же заключается в том, чтобы кормить их.
Последовал еще один взрыв грубого смеха.
– Ты, должно быть, не на шутку рассердил какую-нибудь цыганку, раз она прокляла тебя таким страшным проклятьем!
