вор, решивший проявить удаль в тамошних краях, отвечал головой в первую очередь перед своими товарищами. Обычно ослушников сразу же выдавали властям.
В отличии от приезжих и местных бюргеров Венк фон Швертвальд был в Веселых кварталах своим. Ну, или почти своим: поступив на службу к графу Ландеру, он провел незримую границу между новой жизнью и двумя годами в столичных клоаках. Однако, оказавшись в Годштадте, нередко приходилось вспоминать и о старых знакомых. Вот и сейчас ему требовалась помощь приятеля с весьма примечательной кличкой – Паук. Из двух лет, в течение которых фон Швертвальд подвизался в трущобах Монашки, половину времени он снимал у Паука комнатенку.
Маленький, толстый, длиннорукий и ловкий несмотря на горб тот вместе с братом замораживал говяжьи туши для мясников с Грошового Рынка. А по ночам они отбирали деньги у пьяных, которых заманивали в соседний тупичок знакомые шлюхи. Иногда, если было много 'работы' или попадался опасный клиент, к ним не брезговал присоединяться и сидевший без денег рыцарь. Сейчас, вспоминая о тех днях, фон Швертвальд только удивлялся тому, как Господь провел его живым и невредимым через столько опасностей. Обычно жизнь подручных 'ночных баронов' была короткой: нож конкурента или меч палача обрывали ее в самый неожиданный момент.
Но сегодня Венк направлялся к старому знакомцу не для того, чтобы за кружкой вина вспомнить о былых 'подвигах'. Вырвавшись из трясины благодаря счастливому случаю, он возвращался в нее, только когда этого требовали интересы хозяина. Ему нужен был даже не сам Паук, а огромный, выложенный камнем подвал, который его брат-здоровяк набивал ледяными кирпичами. Благо далеко ходить за ними не требовалось: по соседству протекал приток Троицы, покрывавшийся зимой толстым ледяным панцирем. С наступлением весны у братьев не было отбоя от клиентов – лучшего места для хранения туш в квартале не имелось. Теперь этим удобным, а, главное, надежным хранилищем собирался воспользоваться и фон Швертвальд.
Запыхавшийся слуга догнал хозяина у Малых ворот поместья. Привратник уже отворил их и, позвякивая ключами, ждал, когда молодой граф с оруженосцем проедут. Низко кланяясь, прибежавший парень сказал:
– Уф, еле поспел. Простите, вашмилсть, но его сиятельство просил, чтобы вы сей же час зашли к нему.
Всадник нахмурился. С легким раздражением поинтересовался, не знает ли слуга, зачем он понадобился отцу? Мысленно Виктор – сын графа Рунхофена, имперского канцлера – был уже на пути к Годштадту, где несколько дней назад договорился встретиться с приятелем. Тот обещал коротко познакомить его с весьма привлекательной женщиной. Отменять свидание Виктор не собирался даже из-за батюшки: ему казалось, что он влюблен, хотя видел свою пассию лишь дважды, и то мельком. Красота дамы произвела на искушенного в любовных приключениях рыцаря большое впечатление. Неожиданное вмешательство могло разрушить планы молодого человека, мечтавшего о ночи полной страсти и любви.
– Ваш батюшка ждет гостей, – ответил слуга. – Каких-то важных господ. Приказал готовить ужин на пятерых.
Столица Империи буквально кипела в ожидании Рейхстага, и Виктор знал, что голова старого графа занята исключительно политическими вопросами. Само по себе это было неплохо – молодой человек мог спокойно развлекаться. Но последнюю неделю канцлер взял в привычку брать сына с собой, когда наносил деловые визиты. Оставаясь дома, приказывал присутствовать на каждой встрече с гостями, где обычно обсуждалась подготовка к избранию нового императора. Все это повесе и гуляке Виктору было скучно – сегодняшнюю ночь он собирался провести так, как ему хотелось. Несмотря на возможный выговор со стороны отца молодой человек принял решение и наклонился к слуге:
– Слушай, Дитмар, тебе придется вернуться к графу и передать, что не нашел меня. Скажешь, не успел догнать – я был уже за воротами. Понял?
На лице парня появилось опасливое выражение. Он поежился. За ложь его могли посадить в карцер или высечь. Но и наследник титула не терпел, когда ему перечили.
– Боязно, вашмилсть, – признался слуга. – Ежли прознают… Вон старый Ганс нас видел, – он указал на прохаживавшегося в сторонке привратника.
Молодой господин оглянулся через плечо на старика. Досадливо поморщился. Но отступать не стал. Выудив из кошеля на поясе две серебряных монетки, кинул Дитмару:
– Держи и не трусь. Одну возьми себе, другую отдашь Гансу. Объяснишь ему, что и как говорить, если спросят. И потом – я приказываю тебе молчать.
Ловко поймав деньги, слуга кивнул:
– Слушаюсь, вашмилсть. Тока вы не забудьте обо мне, ежли чево плохое выйдет. Не дай Господь, его сиятельство гневаться будут.
– Ладно, не забуду, – отмахнулся молодой человек. – Едем, Йоганн, – пришпоривая коня, бросил он оруженосцу. – К заходу солнца мы должны быть в городе.
Йоганн молча послал свою лошадь с места в карьер, догоняя хозяина, бывшего уже за воротами. Слуга посмотрел, как всадники скрылись в глубине обсаженной дубами аллеи. Подошел к привратнику, толкавшему тяжелую створку.
– Давай подсоблю, – сказал он старику.
– Вот мы и приехали, граф, – Венк указал рукоятью хлыста на маленький опрятный домик под черепичной крышей. – Там всего одна комната, но, поверьте, уютная, как гнездышко голубки. Баронесса лично обставила ее для встречи с вами.
– С любимой и сеновал покажется раем, – улыбнувшись, ответил Виктор фон Рунхофен. – Скажу откровенно, дорогой друг, что мужчине и женщине много не нужно. Иногда даже кровать – лишнее, – он громко рассмеялся.
Швертвальд поддержал, и, хохоча, всадники подъехали к воротам. Их ждали: тяжелые, окованные железом створки тут же разошлись, пропуская верховых в маленький дворик. Следовавший последним оруженосец Йоганн соскочил первым. Отпихнув чужого слугу, сунувшегося помочь молодому графу, он принял поводья его лошади.
Став на землю, фон Рунхофен откинул капюшон плаща и отвел со лба прядь золотистых волос. На его смазливом, разбившем не одно женское сердце лице, появилось нетерпеливое выражение. Он посмотрел на своего спутника – Венк о чем-то шептался со слугой. Заметив его взгляд, рыцарь прервался и с легким смущением сообщил:
– Баронессы еще нет – мы приехали первыми. Так что есть время выпить. Идемте в дом.
– Конечно, – расстегивая пряжку плаща, граф шагнул за фон Швертвальдом. – Надеюсь, она не сильно задержится. Прими, Йоганн, – плащ упал на руки оруженосца.
– Женщинам свойственно опаздывать, – обронил рыцарь. – Сюда, дорогой граф.
Они вошли в маленькую темную прихожую. Налево была кухня с пылающим очагом, впереди – дверь, за которой оказалась роскошно обставленная комната. Чуть ли не половину ее занимала огромная кровать под балдахином, с перинами и шелковыми подушками. Пол укрывали медвежьи шкуры, стены были задрапированы гобеленами с изображениями менестрелей, играющих на лютнях дамам. Повсюду в позолоченных подсвечниках горели свечи.
Венк подошел к низенькому столику, на котором был сервирован обильный ужин – пироги, дичь, десерт. Взял серебряный, украшенный изящной чеканкой кувшин и откинул с горлышка крышку. Вдохнул аромат и блаженно улыбнулся:
– Отличное вино. Думаю, нам стоит выпить за любовь.
– Не откажусь.
Похлопывая снятыми перчатками по бедру, Виктор подошел к приятелю, который осторожно разливал вино по золотым кубкам.
– У баронессы действительно прекрасный вкус, – он еще раз окинул комнату взглядом. – Как жаль, что она замужем.
– Увы, – сочувственно вздохнул рыцарь. – Но любовь способна преодолевать любые преграды.
