Повар никуда не торопился: над очагами, выложенными из камней, висели закопченные котлы, в которых слабо булькала похлебка. Несколько человек, присев неподалеку, черпали ложками из большого глиняного горшка. Присмотревшись, паренек узнал бывших пленников. Но фон Бакке среди них не было.
Некоторое время паренек просто бродил неподалеку, надеясь высмотреть или дождаться появления знакомого. Сначала Урс думал, что тот отправился по нужде, но время шло, а юрист все не появлялся. Его товарищи по баронской темнице уже закончили есть и разбрелись… Забеспокоившись, Урс подошел к хозяину 'Сытного котла'. Заявил, что пришел забрать одного из освобожденных вчера узников.
– Высокий такой, худой, – туманно пояснил ученик. – Вроде из господ. Мне фельдфебель сказал… Я смотрю, нет его.
Изобразив на коричневой, лоснящейся от пота физиономии внимание, Повар выслушал. Покачав курчавой головой, сказал, что от этих нищебродов, хотя они, конечно, люди пострадавшие, одно беспокойство.
– И никакой прибыли, сплошной убыток, – вздохнул Мирша. – Кажись, все на месте были: на четырнадцать человек такую похлебку сготовил – пальчики оближешь! Но я за ними не слежу – зачем? Вы у них поинтересуйтесь, – он кивнул в сторону усевшихся под навесом мужчин, – может, знают.
Деваться было некуда, Урс подошел к пленникам. Не успел задать вопрос о пропавшем юристе, как его забросали жалобами. Все ругали Повара, помои, которые он дает вместо нормальной еды, спрашивали, обратился ли господин капитан в магистрат за помощью для них? Или самим идти?
– Говорят, отряд уходит, – к ученику подступил человек в латаной-перелатаной рубахе, – а с нами что будет? У нас ни денег, ни знакомых…
– Поедете в 'хвосте', – увидев, что разговор принял ненужный оборот, прервал Урс. – Не волнуйтесь, о вас позаботятся.
Наконец ему удалось спросить о фон Бакке. Двое сразу же ответили, что тот уехал.
– Повезло человеку – приятеля встретил, – с завистью сказал один из них. – Тот ему денег дал, одел, обул и в Лемель отправил.
– Какого еще приятеля? – растерялся ученик арбалетчика. – Откуда?
Никто не знал, потому что фон Бакке, все время плена державшийся несколько особняком, в разъяснение не вдавался. Сказал только, что уезжает: дескать, прямо сейчас повозка уходит… Ничего толком не выяснив, Урс отправился восвояси. Неожиданное появление у юриста таинственного и щедрого друга, внезапное исчезновение вымогателя скорее напугало, чем обрадовало паренька. Он с трудом мог представить причины, по которым фон Бакке решил отказаться от верных денег. Разве что случайная встреча и отъезд были юристу намного выгоднее. Впрочем, неважно, лишь бы после старый знакомый не решил выдать ученика властям. Но тут Урс мог положиться только на свое везение.
Вернувшись на постоялый двор, он получил легкую затрещину от поджидавшего там Соу. Оказалось, что по отряду огласили приказ Меродера – вечером выступать. Куда – неизвестно: начальники скрытничали, но ходил упорный слух, что на столицу графства.
– В самое сердце вдарим, – воинственно подытожил арбалетчик. – Ну, и народишко там побогаче – есть чем поживиться.
– Подъем.
Казалось, только закрыл глаза! Чей-то крепкий, бесцеремонный пинок пониже спины буквально вышиб Урса из сна. С перепугу попытавшись вскочить, запутавшись в собственном плаще, паренек шлепнулся обратно – на постель из еловых 'лап'. Ничего не соображая, вытаращив глаза, завертел головой. Увидел справа железную спину удаляющегося человека – тот неспешно шел вдоль длинного навеса, под которым храпело с полсотни наемников. Ведя свой, непонятный счет, он время от времени, остановившись, коротко бил башмаком кого-то из спящих:
– Подъем… Подъем, бездельники.
И шагал дальше, не обращая внимания на брань разбуженных людей. Сверху на лоб Урса часто закапало – ночью пошел дождь, а небрежно сооруженная из ветвей крыша протекала. Вздохнув, паренек размазал ладонью холодную воду по лицу.
– Ну, чего расселся, сопляк? – послышался из темноты хриплый голос Соу. – Топай сюда.
– Сейчас, мастер, – откликнулся ученик. – Уже…
Морщась от боли в ушибленной заднице, он расправил плащ, сгреб оружие и сумку с вещами. Вылез прямо под струи усилившегося ливня. Подойдя вплотную к хозяину, разобрал, что тот мрачен и зол. Спрашивать о причине ночного переполоха не пришлось: чертыхаясь, Ноах сообщил, что отряд идет на штурм городских укреплений. Похоже, новость мастеру была не по вкусу, хотя каждый из пяти дней, прошедших с начала осады, он брюзжал о потраченном впустую времени. Впрочем, после убийства парламентеров – своеобразный ответ коменданта, барона Хегли на предложение о сдаче Шародена – весь лагерь гудел, словно рой разъяренных шершней. 'Мертвоголовые' из 'Мечехвоста', 'Черного кочета', Вольные копейщики, набранные братьями Зиммерсами в Дамбурге и его окрестностях, кавалеристы графа Лицце просто рвались в бой, громогласно живописуя, что они сделают с 'проклятыми каплунами'. Земляные валы с палисадом окружавшие Шароден – это вам не стены столичной цитадели – стрелки не сомневались в будущей победе.
Однако командиры четырех отрядов, наступавших на столицу графства и вместо нее неожиданно обложившие второй по богатству город Турша, не торопились. Капитаны опасались, что две тысячи человек цехового ополчения, усиленного двумя сотнями баронских дружинников, будут драться не на жизнь, а на смерть. Неожиданное убийство переговорщиков не было следствием внезапного помрачения ума коменданта. Нет, старый вояка Хегли, подло нарушив правила ведения войны, надеялся отрезать своим людишкам путь к капитуляции. И, как удалось узнать от беглецов, пытавшихся удрать из Шародена, у барона получилось посеять в умах твердое убеждение, что теперь пощады не будет. Население охватила мрачная решимость дорого продать жизни, ежедневно подогревавшаяся торжественными молебнами в храмах и многолюдными шествиями.
Впрочем, попыток сделать вылазку или атаковать лагерь наемников до сих пор не предпринималось. Зато велись усиленные работы по укреплению палисада, на гребни старых, осевших валов ежедневно высыпались тысячи корзин с землей. Мобилизованные магистратом мужчины, женщины и дети трудились с утра до ночи в надежде, что их усилия помогут спасти Шароден от кровожадных грабителей. В лагере же наемников проклинали подлых убийц и жаждали мщения. А также поскорее добраться до вражеских сундуков, кошельков, винных погребов, амбаров с товарами: город снабжал добрую половину Турша сукном, золотой и серебряной канителью, всевозможными кузнечными изделиями. Не говоря о том, что Шароден обладал правом чеканить собственные деньги – в подвалах монетного двора хранилась не одна тысяча марок серебра. Добыча ожидалась знатная, и многие, не задумываясь о предстоящих потерях, искренне радовались глупости бюргеров, отказавшихся от мирной сдачи. 'Все будет наше', – витало над лагерем.
– Ну, чо рот раззявил, дурак? – спросил Урса мастер. – Думал всю жизнь бока отлеживать? Нет, хрен тебе. Смотри, чтобы тетива не намокла – оружие держи под плащом. Шевелись, болван.
Урс потащил из чехла арбалет, а вокруг, переговариваясь, проклиная всё и вся, возились разбуженные наемники. Раздраженный Соу, который вчера основательно перебрал, без остановки ругался и говорил, что время для штурма выбрали неудачное. Пока они доберутся до вражеских укреплений, – туда еще топать через всё поле, половину лиги, не меньше, – тетивы луков и оперение болтов может отсыреть.
– Ну, што нам – прикладами по их головам лупить? – обращался он к приятелю – мастеру Лихшеру. – Да и темно: за двадцать шагов ничего не видно – хрен куда попадешь.
Собеседник – человек флегматичный – вяло отвечал, что так-то оно так, но ночь и ливень для неожиданной атаки – самое то. Начальники сделали правильно, что выждали, пока ветер с севера грозовые тучи нагонит. Наверняка городская стража сидит сейчас где-нибудь в тепле, а, может, и вообще сопит в две дырки.
– Когда проснутся – поздно будет: наши уже на валы полезут, – закончил Лихшер. – Не сможем стрелять – мечами поработаем. Тоже славно…
Он ободряюще хлопнул Ноаха по плечу. Тот закивал, но физиономия у него осталась кислой. Тем временем подошел кутавшийся в плащ лейтенант. Следом мальчишка с бочонком водки. Каждый из
