подходящим.
— Хочешь, запишем тебя?
Пожав плечами, Копылов взял гитару. Лажала она малость, но возиться было лень — сыграл и так… Выпили еще. Михаил смутно помнил, как Арсений накинул куртку, повесил на плечо сумку с видеокамерой, поставил запись концерта 1973 года в «Будокане»…
…очарование «July Moning»[8] разрушил полновесный русский мат. Машинально бросив «пардон» чуваку, которого едва не сбил с ног, Копылов глянул на сцену… Нет, кажется, он еще успел подумать: «куда только наши не влезут» и что «чувак», несмотря на нежный возраст, материться был горазд…
Из динамиков действительно неслось «July Moning»; прожектор слепил глаза, Михаил был «под градусом», но не до такой степени, чтобы перепутать Байрона[9]…
— Японский городовой! — выдохнул в затылок Арсений.
«Размечтался…»
На сцене типичного школьного актового зала под фанеру открывал рот пацан лет семнадцати, вокруг деловито тусовались ему подобные. Принять же зрителей за японцев мог разве слепой.
Не сговариваясь, Михаил с Арсением развернулись к выходу.
— Молодые лю… Кто вы такие?!
«Завуч!» — глянув на преградившую им дорогу цербершу, сразу понял Копылов.
— Вернитесь немедленно!
«Щазз!»
Помолодевшие лет на… дцать дядьки, не оборачиваясь, с топотом, как в старые добрые времена, пронеслись по школьному коридору, привычно развернувшись, ссыпались по лестнице, в три прыжка пересекли вестибюль… Остановиться решились, только пробежав еще и стометровку за пределами вверенной грозной училке территории.
Приземлились примерно в квартале от школы. Две лавочки — одна напротив другой. Куча окурков, перевернутая урна.
— Ни хрена себе!..
Матерился Арсений безо всякой фантазии — не заслушаешься. Научные изыски по поводу того, каким образом юные таланты приспособили под свои нужды запись хиповского концерта в «Будокане», тоже не произвели на Копылова особого впечатления.
— Валить отсюда надо! — не церемонясь, перебил он.
— Да ладно тебе, успеем.
— Так ведь задубеем…
Хмель, а вкупе с ним эйфория уже испарились. Михаил с раздражением рассматривал порушенную скамейку: верхняя перекладина была выломана и валялась на земле — выдрать до конца еще одну местные, видно, поленились. Или оставили на потом. Короче, обстановка к романтике не располагала.
— Надо хоть узнать, куда мы попали.
— А стоит?
Пионерского задора Арсения Копылов не разделял. По нему, так надо было скорей включать видеокамеру и переноситься обратно. Однако камера не являлась его собственностью, так что пришлось подняться и топать вслед за Арсением к ближайшему дому.
— Будапештская. Так мы в Питере!
«Да неужели! „Юный следопыт“ нашелся…»
Двор с самого начала показался Михаилу смутно знакомым. Впрочем, спальные районы всех городов похожи, как близнецы. Особенно в сумерки, а сейчас медленно, но верно начинало темнеть.
— Давай хоть выйдем на улицу, оглядимся, что ли, — не унимался Арсений.
«Нет, прям детский сад на прогулке…»
Ну, вышли. Огляделись. Вернее, собирались, потому что все внимание немедленно захватил транспарант, с которого огромный красно-белый Ильич напоминал, что «партия» — это тебе не хрен собачий, а «ум, честь и советь нашей эпохи»…
«Блин, это какой же год?»
Копылов открыл было рот, чтобы выразить свое личное отношение к происходящему, но мимо как раз проходил (вернее, проходила) эдакий типичный божий одуванчик, — и рот захлопнулся сам собой.
— И как впечатление? Все еще желаете прогуляться?
Перспектива шляться по холоду Копылова не прельщала.
А вот Арсений, оказалось, с удовольствием бы поностальгировал.
— Если бы не вечер…
Насчет вечера, это он в самую точку, причем едва они с комфортом расположились на облюбованных скамейках, как сразу выяснилось, что вечер сей переставал быть томным. Объявились хозяева скамеек! И когда они «веселою гурьбою», пардон, всем кагалом, подвалили к непрошеным «гостям из будущего», Копылов осознал, что терпение его лопнуло. Он замерз, устал и хотел жрать, к тому же не привык, чтобы его называли «стариканом».
Левой рукой подняв с земли обломок скамейки, правой Михаил ухватился за второй, недоломанный, поднатужился, выдрал и, скрестив их, развернулся к подросткам.
Пацаны явно призадумались. Ускоряя процесс, Копылов сделал эффектный жест, потом размахнулся — и точным ударом разнес ближайшую урну.
— Ну?! — поинтересовался он, выразительно поигрывая импровизированным оружием. На самом деле поигрывать было неудобно, больно, но приходилось работать на публику. По счастью, та оказалась на редкость нервной и впечатлительной: один шаг в «зал» — и зрители поспешили ретироваться.
— Стариканы! Х-ха! — Копылов тяжело дышал, зато согрелся, да и взгляд Арсения был просто неподражаем.
— Это где ж ты так… — он покрутил рукой, пытаясь скопировать увиденное.
— Было дело, — с отвращением отшвырнув обломок, Копылов яростно потер зудевшую ладонь. — Так же вот в хорошей компании поехал за город, а очутился в шестнадцатом веке. Не-не-не, рассказывать ничего не собираюсь, — предварил он уже готовый прозвучать вопрос. — Вот вернемся домой…
Ага, вернулись: в видеокамере оказался разряженный аккумулятор.
— Я ведь всегда брал запасной…
— А зарядка? — просто так, на всякий случай поинтересовался Михаил.
В ответ послышался тяжкий вздох.
«Понял, не дурак…»
— Будем рассуждать логически, — взял на себя инициативу Копылов. — Рассмотрим, так сказать, плюсы и минусы. Зарядки нет, зато есть электричество, ибо на дворе век двадцатый, а не шестнадцатый. Ну-ка, покажи разъем!
Дрожащими руками Арсений опять рассупонил камеру.
— Пипец!
Это было общее мнение.
— Ладно, пока оставим, — выдержав некоторую паузу, опять заговорил Копылов. — Хочется жрать, денег нет, но на дворе еще не зима…
— В глотке совсем пересохло, — нетерпеливо присовокупил Арсений.
— Значит, эту проблему и решаем в первую очередь. Ваши предложения, уважаемый сэр?
— Хорош выеживаться!
Похоже, Арсений был настроен решительно.
— Да, ладно, ладно, — примирительно пропел Копылов.
С источником влаги оказалась полная засада. Самыми доступными на первый взгляд выглядели сортиры, однако поликлиники, универмаги и школы наверняка закрылись. Перебрав все возможные
