сосредоточиться на статье в журнале, но у нее ничего не получалось.
Она постоянно ловила на себе взгляды Майкла, которому, видимо, наука тоже не шла на ум. Он вел себя совершенно несолидно и несерьезно, улыбаясь, кивая и даже подмигивая ей. Мэри приходилось вести себя сдержанно, ведь она была на виду у других читателей. Но ей это давалось с трудом, потому что невозможно было оставаться равнодушной и спокойной, глядя на Майкла.
Перед закрытием библиотеки он сдал книгу, которую все же успел полистать, и шепотом сказал Мэри:
— Я подожду вас у выхода.
Она вышла минут через двадцать. Майкл невольно залюбовался ею. На ней были светло-серый льняной костюм строгого английского покроя, который подчеркивал достоинства ее фигуры — тонкую талию и округлые бедра, розовая блузка с отложным воротничком, легкие туфельки на тонком каблучке и маленькая кожаная сумочка на длинном ремне. Прямая юбочка чуть выше колен открывала стройные ноги. Пышные светлые волосы, освещенные солнцем, приобрели цвет спелой пшеницы. Глаза отражали голубизну неба.
Майкл был одет в светлый летний костюм с голубой рубашкой без галстука. Высокий, подтянутый, он составлял достойную пару Мэри.
— Мне бы хотелось пригласить вас в кафе или ресторан, но я в этом районе не очень хорошо ориентируюсь. Выберите сами, куда бы нам пойти. У меня машина стоит на парковке возле Британского музея, так что мы можем поехать, куда скажете.
— Никуда не нужно ехать. Здесь недалеко есть симпатичный итальянский ресторанчик. Я как-то заходила в него. Там очень приличная кухня.
— Отлично! Будьте моим гидом, я следую за вами.
Через несколько минут они были у цели. Справа и слева от входа в ресторан, прямо на улице, как в Италии, стояли столики под тентами. Между ними сновали юркие и проворные официанты.
Мэри и Майкл вошли в ресторан, выбрали столик у окна. Официант принес меню и карту вин. Не мудрствуя, сделали вполне традиционный заказ — спагетти и пицца. В выборе подходящего вина положились на рекомендации официанта.
Кувшин с вином, овощные салаты и ваза с фруктами появились моментально. Майкл налил вино в бокалы и произнес тост:
— За наше знакомство! За то, чтобы оно продолжалось и развивалось. За вас, очаровательная леди!
Пока ждали основные блюда, Майкл сказал с удивлением и восхищением одновременно:
— Впервые вижу представительницу прекрасной половины человечества, которая не боится есть мучные блюда. Обычно все опасаются испортить фигуру.
— А я не опасаюсь, — со смехом ответила Мэри. — Я не придерживаюсь никаких диет и спортом не занимаюсь. Мне, наверное, просто повезло — конституция такая. Это наследственное — мама даже после рождения двух детей осталась такой же стройной, как в молодости. Что касается меня, то я очень люблю все мучное, особенно — мамины пироги.
— О да, они превосходны! У меня до сих пор во рту вкус того яблочного пая, которым вы меня угощали в Сиднее.
Отведав спагетти и пиццу, Майкл, бывавший в Италии, мог сравнить их лондонский вариант с итальянским оригиналом — копия явно проигрывала ему. Хотя в целом местное воспроизведение знаменитых итальянских блюд было вполне приличным. Мэри, не имевшая возможности для сравнения, ела и то, и другое с большим удовольствием.
После ресторана настроение у обоих было приподнятое. Майкл спросил, какие планы у Мэри на вечер. Она честно призналась, что собиралась почитать статью, но теперь, после выпитого и съеденного, вряд ли это занятие будет продуктивным. Майкл обрадовался и предложил погулять, тем более что летний вечер обещал быть тихим и теплым.
Они вернулись к парковке, сели в машину и поехали, не выбирая маршрута и не имея определенной цели. Поколесив по лондонским улицам, они наконец подъехали к одному из многочисленных парков.
— Вот то, к чему инстинктивно стремилась моя душа, — изрек Майкл, сворачивая к парку. — По-моему, чудное место. Давайте здесь побродим!
Мэри ничего не имела против. Они вышли из машины и направились в парк. Прошли по дорожке, ведущей к цветнику. Розы, лилии и другие цветы к вечеру издавали особенно сильный аромат. Потом побродили возле пруда с лебедями и утками, послушали вечернюю серенаду в исполнении хора лягушек и углубились в тенистые аллеи. Лучи заходящего солнца туда уже не пробивались. Там было сумрачно и прохладно.
— Вы не устали? — заботливо спросил Майкл.
И хотя Мэри ответила отрицательно, он все же нашел укромную лавочку и предложил отдохнуть.
В этот вечерний час гуляющих в парке было совсем немного. Тишину и покой не нарушали даже птичьи голоса. Только две рыжие белки носились друг за другом по стволу дерева и иногда, останавливаясь на мгновение, с любопытством и надеждой глядели на молодую пару, сидящую на лавочке, — мол, что это еще за новые соседи и не принесли ли они чего-нибудь вкусненького. Наблюдая за их стремительными движениями, любуясь их красотой и грацией, Мэри пожалела, что нечем угостить этих симпатичных, шустрых зверьков.
В то время как она смотрела на белок, Майкл, не отрываясь, смотрел на нее.
— А вы любите животных? — спросила Мэри.
Она задала этот вопрос не просто так — ей действительно было интересно знать, как он относится к братьям нашим меньшим.
Майкл покачал головой и честно признался:
— Не всех. Есть очень даже неприятные твари.
— Вы правы, — согласилась Мэри, — есть весьма несимпатичные создания, хотя они и не виноваты в том, что их природа создала такими. Зато все остальные — очень милые и трогательные. Я ужасно люблю всяких зверушек, особенно — малышей. Дома у меня всегда было множество четвероногих подопечных. А здесь — только один рыжий кот по кличке Толстяк. Он бездомный, но очень самостоятельный и независимый. Я предлагала ему жить у меня, но он предпочитает свободную жизнь на чердаке. Когда он пришел ко мне первый раз, это был тощий, изможденный доходяга. Я принесла ему молока и еще какой-то еды и сказала: «Ну и толстяк же ты!» Так это прозвище за ним и закрепилось. Какой бы голодный он ни приходил, он всегда ест неторопливо и с достоинством, не набрасываясь с жадностью на пищу. После еды он благодарно урчит и разрешает себя погладить, а потом, подняв хвост трубой, гордо и неспешно удаляется.
Слушая Мэри, Майкл узнал ее еще с одной стороны, и ему не могла не понравиться ее доброта и отзывчивость.
Солнце село. Становилось все прохладнее. Мэри зябко поежилась. Майкл заметил это.
— Холодно? — спросил он.
И, не дожидаясь ответа, поддавшись непроизвольному порыву, обнял Мэри за плечи. И тут же испугался своей вольности. Рука дрогнула, но он все же не снял ее с плеча девушки, потому что она не возразила против этого жеста. Они ближе придвинулись друг к другу.
Он почти все знает обо мне, кроме истории с Дэвидом, думала Мэри. Об этом ему лучше не знать. О себе он тоже рассказывал очень подробно, и у меня такое ощущение, что я знала его всю жизнь. Конечно, может быть, он тоже утаил какие-нибудь свои любовные истории — это его право. Меня не волнуют его прошлые увлечения. Мне кажется, внутренне мы уже готовы к тому, чтобы быть ближе друг к другу. Но существует какая-то внешняя плотина, сдерживающая нас.
Некоторое время они сидели молча. Сумерки быстро сгущались. Приближалось время закрытия парка. Аллея, где нашли приют молодые люди, была пустынной. Майкл привлек Мэри к себе и поцеловал в губы. Этот первый поцелуй был недолгим, осторожным, как бы разведывательным, словно Майкл все еще опасался, что Мэри будет недовольна.
Но она ответила на его поцелуй, одновременно подумав: ну вот и прорвана плотина, которая нам мешала. Не знаю, что будет дальше, но сейчас мне хорошо с ним. Он мне очень нравится!
