В пятницу приехал шериф Джонс, за рулем автомобиля с золотой звездой на дверце. И не один — следом катил мой грузовик. Мое сердце радостно подпрыгнуло, когда я увидел грузовик, и упало, когда я рассмотрел водителя — Ларса Олсена.
Я изо всех сил старался сохранять спокойствие, пока Джонс исполнял Ритуал прибытия: подтянуть штаны, вытереть лоб (хотя день выдался холодным, а небо затягивали облака), пригладить волосы. Не получилось.
— Он в порядке? — спросил я. — Вы его нашли?
— Нет, к сожалению, не могу сказать, что нашли. — Шериф поднялся по ступенькам на крыльцо. — Обходчик обнаружил грузовик к востоку от Лайм-Биска, но никаких следов парня. Мы могли бы больше знать о его состоянии, если бы вы сразу сообщили о его побеге, так ведь?
— Я надеялся, Генри вернется сам, — пробубнил я. — Он уехал в Омаху. Не знаю, скажу ли я вам что-то новое, шериф…
Ларс Олсен крутился на границе зоны слышимости, жадно ловя каждое слово.
— Сядь в мой автомобиль, Олсен, — велел ему Джонс. — Это приватный разговор.
Ларс, смиренная душа, ретировался без единого слова. Джонс вновь повернулся ко мне. Менее приветливый, чем в прошлый приезд сюда, и совсем не такой добродушный.
— Я уже знаю достаточно, так? Этот твой мальчик обрюхатил дочь Харлана Коттери и, вероятно, помчался за ней в Омаху. Он съехал с дороги на поле с высокой травой, когда понял, что бак практически пуст. Это умно. Ум у него от тебя? Или от Арлетт?
Я промолчал, но шериф подал мне идею. Пустяковую, конечно, но она могла прийтись очень даже кстати.
— Он сделал кое-что еще, и за это мы все ему благодарны. Возможно, это даже поможет ему избежать тюрьмы. Он выдрал всю траву из-под грузовика, прежде чем продолжил путь на своих двоих. Так что выхлоп ее не поджег, знаете ли. Послужи грузовик причиной пожара, от которого пострадала бы пара тысяч акров прерий, присяжные могли отнестись к нему сурово, так? Несмотря на то что ему только пятнадцать.
— Что ж, этого не произошло, шериф, он все сделал правильно. Так о чем, собственно, речь? — Я, разумеется, знал ответ. Шериф Джонс мог недолюбливать Эндрю Лестера, адвоката, но он дружил с Харланом. Они состояли в только что созданном местном отделении ордена Лосей,[16] а Коттери затаил зло на моего сына.
— Немного нервничаете, так? — Шериф вновь вытер лоб, потом вернул на место стетсон. — Что ж, я бы тоже нервничал, будь это мой сын. И знаете что? Будь это мой сын, а Харлан Коттери — мой сосед, мой хороший сосед, я мог бы поехать к нему и сказать: «Харл, знаешь что? Думаю, мой сын мог поехать в Омаху, чтобы попытаться увидеться с твоей дочерью. Ты, вероятно, захочешь дать знать кому-нибудь, чтобы он не застал там никого врасплох». Но вы этого не сделали, так?
Идея, которую он мне подал, окончательно сформировалась. Пришла пора озвучить ее:
— Он не показался там, где она живет, да?
— Еще нет, не показался, но, возможно, он ищет это место.
— Не думаю, что он убежал, чтобы повидаться с Шеннон, — заявил я.
— Тогда зачем? Или вы считаете, что в Омахе более вкусное мороженое? Потому он и поехал именно туда?
— Я считаю, он поехал на поиски матери. Думаю, она, возможно, как-то связалась с ним.
Мои слова заставили шерифа замолчать на добрых десять секунд. Этого ему хватило, чтобы вновь вытереть лоб и пригладить волосы.
— Как она смогла это сделать? — наконец спросил он.
— Я предполагаю, письмом. — «Бакалея» в Хемингфорд-Хоуме служила также и почтовым отделением, куда приходили письма. — В магазине могли передать Генри письмо, когда он зашел туда за сладостями или пакетиком орешков, как он часто делает, возвращаясь из школы. Я не знаю этого наверняка, шериф, как и не знаю, почему, появляясь здесь, вы ведете себя так, будто я совершил преступление. Это не я накачал ее.
— Не надо так говорить о хорошей девочке.
— Может, и не надо, но для меня случившееся стало таким же сюрпризом, как и для Коттери, а теперь моего мальчика нет. Харлан и Салли по крайней мере знают, где сейчас их дочь.
Вновь мои слова поставили его в тупик. Достав из заднего кармана брюк маленький блокнот, он что-то записал. Убрав блокнот, спросил:
— Но вы не можете с уверенностью утверждать, что ваша жена связывалась с ним… Это вы мне говорите? Речь всего лишь о предположении?
— Генри часто вспоминал о матери после ее отъезда, а потом перестал. И сейчас я знаю, что он не появился там, куда Харлан и его жена отвезли Шеннон. — Это меня удивляло ничуть не меньше, чем шерифа Джонса… но и радовало. — И что мы получим, если сложить два и два?
— Не знаю. — Джонс хмурился. — Действительно, не знаю. Я думал, что во всем разобрался, но я ошибался и раньше, так? Да, и еще буду ошибаться. Мы все ошибаемся, вот что говорит Книга. Но, Бог свидетель, дети усложняют мне жизнь. Если ваш сын свяжется с вами, Уилфред, предложите ему вернуться домой и держаться подальше от Шеннон, пусть он и знает, где она. Она не захочет его видеть, это я гарантирую. Хорошая новость — обошлось без пожара в прериях и мы не можем арестовать его за кражу грузовика собственного отца.
— Не можете, — мрачно согласился я. — Вы не заставите меня обвинить его в чем-либо.
— Но!.. — Шериф поднял палец, напомнив мне мистера Стоппенхаузера из банка. — Тремя днями раньше, на окраине Лайм-Биска, неподалеку от места, где нашли грузовик, кто-то ограбил бакалейную лавку и заправочную станцию, с девочкой в синем чепчике на вывеске. Взяли двадцать три доллара. Сообщение об этом лежит на моем столе. Молодой парень в потрепанной ковбойской одежде, с банданой, закрывшей рот, и в надвинутой на глаза шляпе с широкими полями. За прилавком стояла мать хозяина, и грабитель пригрозил ей чем-то тяжелым. Она думала, это лом или кочерга, но кто знает? Ей за восемьдесят, и она наполовину слепа.
Теперь пришла моя очередь молчать. Меня словно оглушили. Наконец я выдавил:
— Генри уехал из школы, шериф, и, насколько помню, в тот день он был во фланелевой рубашке и вельветовых брюках. Одежду он с собой не взял, да и в любом случае ковбойской у него нет, если вы про сапоги и все такое. Нет у него и шляпы с широкими полями.
— Но он ведь мог все это украсть?
— Если вы больше ничего об этом не знаете, то лучше остановиться. Мне известно, что вы дружите с Харланом…
— Ладно, ладно, это совершенно ни при чем.
Но мы оба знали, что очень даже при чем, однако идти и дальше этой дорогой никаких причин не было. Возможно, мои восемьдесят акров не могли тягаться с четырьмя сотнями акров Харлана Коттери, но я оставался землевладельцем и налогоплательщиком и не желал, чтобы меня запугивали. На это я намекал, и шериф Джонс прекрасно меня понял.
— Мой сын не грабитель, и он не угрожает женщинам. Он так себя не ведет, потому что его не так воспитывали.
— Возможно, грабил бродяга, искавший способ быстренько разжиться деньгами, — пожал плечами Джонс. — Но я чувствовал, что должен об этом упомянуть, вот и упомянул. Мы не можем знать, что скажут люди, правда? Разговоры идут. Все говорят, так? Слова ничего не стоят. Для меня дело закрыто. Пусть шериф округа Лайм тревожится о том, что происходит в Лайм-Биске. Таков мой девиз, но вам следует знать: полиция Омахи приглядывает за тем местом, где находится Шеннон Коттери. Вы понимаете, на случай, если ваш сын с вами свяжется. — Он пригладил волосы и в последний раз надел шляпу. — Может, он вернется сам, никому не причинив вреда, и тогда мы сможем списать все это дело, как… ну, не знаю… как безнадежные долги.
— Отлично. Только не называйте его плохим сыном, если, конечно, не будете называть Шеннон Коттери плохой дочерью.
