— Майор, я застряла в душевой, сэр.
— Ну так выходите оттуда. Я жду вас на мостике. Сегодня ваше дежурство, не забыли?
— Я не могу сэр. Атмосферы нет.
— Почему? Я вижу, комбез на вас, закройте шлем и вперед.
— Сэр я не одна. Здесь стажер и у него нет комбинезона.
— Что? Стажер? Что он там делает?
— Это я приволокла его сюда, сэр. — созналась Кэллахан: — он был в коридоре без комбинезона когда раздалась тревога и…
— Понятно. — майор посмотрел куда-то в сторону и ничего не выражающим тоном заметил: — в таком случае, лейтенант, боюсь вам придется сидеть там вдвоем еще полтора часа. До окончания тревоги.
— Сэр…
— Приятно провести время, лейтенант. — изображение погасло. Кэллахан некоторое время смотрела на пустой экран, потом выругалась. Негромко, но с чувством. Села рядом с Перси и сказала:
— Ну что, стажер… сидеть нам еще долго. Может хоть анекдот расскажешь?
— Как скажете, мэм… — Перси начал вспоминать все анекдоты и смешные истории, какие он только знал. И когда через полтора часа дверь в душевую открылась под дружное ржание и сальные шуточки техников, он уже иссяк.
— Эй, Сандра! Здорово повеселилась?
— Смотрите, какой шустрый стажер у 'Диких кошек'!
— Лейтенант! У меня порвался СК! Пригласите меня в душ на следующей тревоге! — и так под улюлюканье и хохот они вышли из душевой 345 АН. Впереди улюлюкающей толпы стоял, широко расставив ноги здоровяк Боргкхарт, уже знакомый Перси по инциденту в ангаре.
— Сандра, как это понимать? — прогудел он, наклоняясь.
— Отстань, Борг. — и лейтенант Кэллахан прошествовала к выходу, оставив недоумевающего Боргкхарта позади.
— Сандра! — здоровяк посмотрел ей вслед, потом повернулся к Перси и скривился, словно съел лимон целиком:
— Опять ты? Ну, на этот раз я тебе задам… — и он схватил Перси за грудки и встряхнул так, что тот едва не вывалился из форменного кителя. Перси попытался вырваться, но с тем же успехом он мог разжать лапы у робота-погрузчика.
— Борг! Оставь парня в покое! — откуда-то появился лейтенант Рок и вцепился в объемный бицепс здоровяка.
— Рок, этот тряпкосос сдал меня крысе из ВП, угробил месячный запас спирта и затащил мою девушку в душевую во время тревоги! И если ты не дашь мне отвернуть ему голову прямо сейчас…
— Борг, остынь!
— Этот гаденыш…
— Врежь ему, здоровяк!
— Эй, сто кредиток на Борга!
— Борг, немедленно прекрати! Ну, сам напросился… — Рок развернул здоровяка и коротким движением ткнул его в правый бок, под ребра.
— Ох! — здоровяк осел на пол, бледный как полотно. Уистлер вырвал наконец изрядно помятого Перси из его рук и встал между ними.
— Ну, все, повеселились и хватит! Расходитесь. Или, что, у кого-то дел мало? — сказал он повернувшись к столпившимся техникам. Те стали расходится, негромко ворча себе под нос, однако не осмеливаясь выразить свое недовольство открыто.
— А что до тебя, стажер… Начать свою карьеру с того, что поссориться с лучшим летчиком эскадрильи… Ты мог бы поступить проще — высунуть свою глупую голову в шлюз и рвануть рычаг разгерметизации. — Уистлер поджал губы и добавил:
И надень, ради всех святых, комбинезон!
— И это еще не все лейтенант. — капитан линейного крейсера 'Гермес', Садфиззули Рахман продолжал делать выволочку своим проштрафившимся подчиненным. Он делал это вполне по-флотски: неторопливо, спокойно и в частном порядке. Ничего из происходящего сейчас на мостике не записывалось и не вносилось в протокол, и ничего не могло попасть в личное дело офицеров. Это было по-флотски. Флот сам разбирался со своими. И если что-то все-таки выбиралось наружу, то это означало, что кто-то не может справится с этим сам, внутри своего подразделения. Рахман не хотел прослыть таким капитаном, а потому делал выволочку тщательно и с пристрастием. Офицеры, стоящие перед ним тоже предпочитали иметь дело с Рахманом, потому что подобные беседы, как уже говорилось выше, никуда не записывались. Хотя это и было своего рода нарушением, но из тех нарушений, что давно уже стали традицией. А на традициях держался весь флот.
— Я могу закрыть глаза на то, что вы провели боевую тревогу под замком в душевой, словно какой-то сопливый стажер с поверхности планеты. Это не ваша вина. Серьезно. Это вина того идиота, который отправил этого кадета в парадной форме шастать по кораблю, и комендант уже извещен о том, что я очень недоволен его поведением. — Рахман сделал паузу и посмотрел на тактический экран. На экране отображалась отдельная Тридцать Восьмая эскадра ВКФ его Императорского Величия, движущаяся в походном строе. Потом он перевел взгляд на ботинки лейтенанта Кэллахан. Ботинки сверкали.
— Да, я могу закрыть на это глаза. — повторил Рахман, разглядывая ботинки. Интересно, подумал он, а какие у этой Кэллахан ноги? Ведь надо же, вижу ее на капитанском мостике уже два года, а так и не разу не видел ее в юбке. Хотя, конечно, что удивительного, на рейде все в комбезах, а на поверхности они никогда не встречались… И Рахману почему-то стало тоскливо, от того, что они ни разу не встречались на поверхности, и скорее всего не встретятся. Но капитан не дал этому чувству захватить его и подавил в зародыше. Подумаешь, какое дело, тосковать ему вздумалось! Прежде всего он — капитан и его слово — закон на этом корабле, а потому он и должен быть законом — единым и беспристрастным.
Невзирая на лица.
Или на ноги.
Конечно же, он понимает, что лейтенант Сандра Кэллахан не железная и что сорвалась один раз, и что этому наглецу Боргкхарту давно надо было по роже настучать, но устав суров и это — устав.
— Это не такое уж страшное нарушение. Меня волнует, лейтенант, то, что вы позволили себе при всех нанести физическое повреждение своему коллеге кадровому офицеру в присутствии мгм… всех остальных. — Рахман считал, что кадровые офицеры должны держаться вместе. Про себя он немного досадовал, что при этом инциденте присутствовало столько человек, можно было вообще ничего не разбирать, дело-то личное, и кто не знает, что лейтенант с Боргкхартом имеют… как бы сказать поделикатнее — внеслужебные отношения. Очень внеслужебные. Или над служебные? Подслужебные? Зависит от конкретного положения?
— И поэтому считаю своим долгом предупредить вас о недопустимости подобного поведения впредь. Вам все ясно, лейтенант? — капитан дождался, пока Кэллахан выкрикнет обычное 'да сэр!' и продолжил: — А теперь неофициально, Сандра. Я понимаю, что это твое личное дело, но набей ты ему морду в темном коридоре или там в воздушном шлюзе, я бы тебе слова не сказал. У меня все. — капитан закрыл глаза и потер переносицу двумя пальцами. Дождавшись, пока за лейтенантом Сандрой Кэллахан закроется дверь он усмехнулся и покачал головой. Любовный скандал на судне! Неет, хорошо, что на флоте не принято размахивать грязным бельем. Мало того, что сломался пандус во время погрузки и какой-то жутко секретный груз едва не разбился об покрытие шлюзового отсека, потом этот назойливый скандальный тип из СБ, все уши прожужжал, везде ему саботаж видится, потом стажера к 'Диким кошкам' прислали, причем с самого верху, Волков обещал шкуру на полосы содрать, если что, а что — было, причем неоднократно, затем портовой офицер ВП написал на Боргкхарта кляузу, обвиняя во всех смертных грехах, в том числе и проносе на борт контрабандой запрещенных стимуляторов, дескать спирту литров тридцать проносил, ну, как всегда без доказательств, лопнули-таки тяги у двух робогрузчиков, во время боевой тревоги матрос с третьей палубы сломал себе ногу, пытаясь занять свое место согласно боевого расчета. И тут еще и эти… Тристан и Изольда. Туманность Андромеды! — капитан рыкнул от досады и повернулся к центральному пульту
