достаточно сложно, — в нас врезался микроавтобус.
— Как это врезался? — Он еще не совсем понял, что произошло. И только затем спросил: — Вы не сможете приехать?
— Нет. Со мной все в порядке, а ваша гостья пострадала.
— Как это пострадала? Что с ней случилось? Она не сможет приехать в отель?
— Не сможет. Мы попали в аварию, и ее сейчас отвезли в больницу.
— Что ты сказал? — Артур заорал так, что трубка, казалось, разорвется на куски. — В какую больницу? Совсем с ума сошел?
— У нас произошла авария, — снова терпеливо повторил я моему шефу, — тяжелая авария. Я легко ранен, а она потеряла сознание, и ее отвезли в больницу.
Теперь он наконец понял. Молчал секунду, вторую, третью. Молчал секунд десять. Затем неуверенно пробормотал:
— Только этого не хватало.
Я расплатился с таксистом, ожидая, когда мой шеф примет решение и скажет, что мне дальше делать.
— Куда ее отвезли? — спросил наконец Артур.
— В больницу в Саттоне.
— У нее с собой был багаж или сумка?
— Только сумочка.
— И где она?
— В больницу в Саттоне.
— Я спрашиваю про сумочку! — снова заорал он.
— Тоже в больнице. Ее увезли врачи. Там были документы, которые могли им понадобиться.
— Идиот! — рявкнул Артуре Как ты мог позволить, чтобы они увезли ее сумочку? Ладно сделаем так. Быстро поймай машину и дуй за ней. Найди в больнице ее сумочку и сразу мне перезвони. Ты меня понял? Найди эту сумочку. — И, немного помолчав, поинтересовался: — Как она себя чувствует?
— Не знаю. Видимых ран не было, но она сильно ударилась головой.
Артур выругался. Я терпеливо ждал.
— Езжай! — наконец приказал он. — И срочно мне позвони оттуда.
Уже приехал, — сообщил я ему не без удовольствия. Пусть понимает, чем я отличаюсь от его сексапильной Сандры и хитрого Владика.
— Куда приехал? — Артур был так ошеломлен случившимся, что не сразу воспринимал мои ответы. Хотя человек он далеко не глупый и очень даже сообразительный.
— В больницу. Я стою около нее.
— Молодец, — наконец понял он. — Иди туда и найди ее сумочку. А потом мне перезвони. И учти… — он опять помолчал и решительно добавил: — Учти, никто, кроме тебя не должен знать о ее содержимом. Если там будут какие-то бумаги, забери их. И постарайся их не читать. Это в твоих интересах, Исмаил. Ты меня понял?
Конечно, я все понял. Я уже понял, как важны эти бумаги. И понял, что обязательно их прочту, как только до них доберусь. К счастью, Артур даже не подозревал, что я в Лондоне далеко не по своей воле. Но об этом он и не должен был знать.
Самый большой обман, с которым мы сегодня сталкиваемся, это утверждение о том, что Советский Союз распался без большой крови. Ни Горбачев, ни Ельцин, ни их сторонники упрямо не хотят признавать то, что случилось после развала. В пример ставится Югославия, где почти сразу началась настоящая война, которая продолжалась несколько лет и унесла десятки тысяч жизней.
«Мы обошлись без большой крови при распаде огромной страны», — любят повторять политики, развалившие ее. Но все это очевидный обман. Крови было не просто много — ее было очень много. Трагическая война в Таджикистане, где погибло множество людей, противостояние между Азербайджаном и Арменией, во время которого уничтожались целые города и деревни с их населением, гражданская война в Грузии, выступление автономных образований в той же Грузии и ожесточенные столкновения в Абхазии, война в Приднестровье и, как прямое следствие распада две войны в Чечне, столкновения на Северном Кавказе между ингушами и осетинами… Неужели после этого можно говорить о малой крови и якобы управляемом распаде? Плюньте этому человеку в глаза!
Спросите у абхазской матери, которая имела пятерых сыновей и потеряла четверых из них в этой бойне. Спросите у таджикской матери, муж и сыновья которой заживо сгорели в своем доме. Спросите у азербайджанской матери, троих детей которой убили в Ходжалах. Я говорю только о тех матерях, трагические примеры которых мне лично известны. А сколько их, матерей и отцов оставшихся без своих детей, и детей, потерявших родителей? Сколько убитых и раненых, искалеченных и заболевших, сбежавших и эмигрировавших? Кто подсчитает цену крови? Кто наконец признает, что война в Югославии была следствием развала Советского Союза, что победа оппозиции в девяносто втором в Афганистане, и приход к власти талибов в девяносто шестом и чудовищные зверства, которые они учинили в своей стране, были тоже следствием этого неуправляемого развала? Или вы полагаете, что Буденновск, Кизляр, Беслан, трагедии людей взорванных домов и оказавшихся захваченными в театре, могли произойти в Советском Союзе? Или вы не считаете эту кровь прямым следствием развала, свершившегося в девяносто первом году?
Огромная страна распалась не в декабре девяносто первого, когда были подписаны Беловежские соглашения. Она распадалась в судорогах и конвульсиях весь девяносто второй год. Этот мучительный процесс завершился к осени девяносто третьего, вылившись в прямое противостояние в руководстве России. Но это произошло уже в следующем году. А в начале девяносто второго Россия получила шоковую терапию.
Никогда не забуду, как я вышел на улицу и увидел тысячи людей, стоящих на тротуарах и торгующих всем, чем только можно: колбасой, лампочками, одеждой, сигаретами, хлебом, лимонами, детскими колготками, книгами, фруктами, консервами, общем, всем, что можно было продать или обменять.
Я приехал на работу в Верховный Совет в подавленном настроении. Мне казалось, что ситуацию выправить уже невозможно. Мы обречены не просто на развал, а на хаос в экономике, на полную деградацию в культуре и науке, на развал нашей промышленности. В общем все так и получилось, но у бывших советских людей была невероятно высокая степень приспосабливаемости к трудностям жизни. Народ, который выжил после изнурительной Гражданской войны, сумел восстановить народное хозяйство, сделать промышленный рывок, превратив крестьянскую страну в один из промышленных гигантов в мире, отстоять в невероятной войне свою независимость в борьбе с сильнейшим противником, снова восстановить народное хозяйство по второму разу, выйти первым в космос, создать, несмотря на очевидные трудности, ядерный паритет с богатейшей державой мира, помогая при этом десяткам других стран, этот народ знал, как нужно выживать. И его не могли сломить пустые полки магазинов, отсутствие колбасы.
Спустя много лет иностранцы меня часто спрашивали; как мы могли выжить в начале девяностых. Я понимал, что подробно объяснить им все, что с нами было, практически невозможно. Как невозможно объяснить, почему не сдавались защитники блокадного Ленинграда. Как невозможно объяснить, почему не сдали Сталинград, когда до Волги противнику оставались считаные метры. Как невозможно объяснить, каким образом разоренная войной страна нашла силы и средства запустить первый спутник и первого человека в космос. Просто невозможно.
Сегодня я часто читаю; что тогда нас спасла команда Гайдара. Вернее, Гайдар и его молодая команда, которая благодаря шоковой терапии наполнила магазины товарами и вытащила нас из продовольственного кризиса. И это все неправда. Можно поднять цены в тысячу раз, разорить миллионы людей, обесценив их деньги на счетах и назвать это «шоковой терапией». При этом обратите внимание на поразительно интересный факт. Почти все члены команды Гайдара стали миллионерами и мультимиллионерами,
