оказаться и немецкий шпион. Четыре года трудиться дворником. Можно сойти с ума! Он не сошел. Получил после окончания войны звание полковника и орден Красного Знамени. Вот так. И не говорите, что его труд никому не был нужен.
«Вольный стрелок» — это засекреченный агент, о существовании которого никто не подозревает. Ни один человек, даже его собственная жена и дети, его родители и друзья, его любовницами и его начальник. Никто. Ни один человек, кроме него самого. Он должен быть готов работать всю свою жизнь «дворником» без права быть узнанным или выдать себя каким-то другим образом. Он может выйти на пенсию и никто не узнает, чем он занимался на самом деле всю свою жизнь. Если хотите, это особая психология нелегала, когда ты внедрен на всю свою жизнь не в чужую среду, а в свою собственную. И я не знаю, что тяжелее. Вернее, я уверен, что одинаково трудно работать и за рубежом, и в собственной стране.
Одним словом, в конце восемьдесят восьмого года я получил диплом и распределение на работу. И знаете, куда я попал? В жизни не поверите. Меня решили оформить сотрудником одного из музеев Москвы. Вот так. И я отправился на работу, где мне платили сто девяносто рублей. В конце восемьдесят восьмого. И еще четыреста как офицеру КГБ. Этих денег мне не хватало. Очень не хватало. Тогда начали открываться первые кооперативы, и люди зарабатывали уже тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч рублей. А я даже не мог предполагать, что со мной произойдет и как изменится моя жизнь. Она изменилась скоро, уже через несколько месяцев. Но обо всем по порядку.
Зовите меня Исмаилом. Помните, гениальный роман Мелвилла «Моби Дик» начинается именно этими словами? Но меня на самом деле зовут Исмаилом. Фамилия Сафаров. Мать у меня грузинка, а значит, я наполовину православный. Отец — азербайджанец и выходит, что наполовину я мусульманин. На грани двух культур и двух религий я и родился. А если учесть, что получил русское образование и советское воспитание, то у меня были три языка, три культуры и три религии. Ведь коммунистическая религия по своему воздействию была ничуть не хуже остальных. И сыграла огромную роль в ушедшем веке. И знаете, почему меня отправили «вольным стрелком»? Коэффициент моего интеллекта зашкаливал за сто шестьдесят единиц. В руководстве КГБ решили, что такого выпускника лучше использовать на особой работе.
Самое обидное, что другие ребята, у которых был вполне «обычный» коэффициент интеллекта, попали на хорошие должности в зарубежные посольства и прослужили там много лет. Иногда я думаю, что мне нужно было прикинуться дурачком и не так успешно сдавать выпускные экзамены. А с другой стороны, разве я имею право жаловаться? Моя жизнь была интересной и насыщенной. Мне повезло многое увидеть, принять участие в основных событиях ушедшего века. Поэтому я ни о чем не должен жалеть, не имею права. Но порой, когда мне бывает особенно грустно, я вспоминаю свое распределение и думаю, что моя жизнь могла сложиться совсем иначе. Однако произошло то, что должно было произойти. Верующие люди уверены, что все определяет Бог. Атеисты считают, что все записано в наших генах. Фаталисты предполагают, что все предопределено и ничего изменить невозможно. Учитывая, что я последовательный агностик, мне кажется, что эта странная тема и некоторая предопределенность безусловно существуют. Но с другой стороны — человек сам творец собственной судьбы, и мы, сами зачастую не подозревая об этом, выбираем единственно правильную дорогу в жизни. Или единственно неправильную. Это определяется только в конце пути. Только в конце…
Я работал помощником Артура Абрамова, известного олигарха, сбежавшего из Москвы несколько лет назад и осевшего в Лондоне. Мы сбежали с ним вместе, вернее, сначала сбежал он, а потом к нему примкнул и я. Так мы и работали вместе. А в этот летний день он позвонил, мне раньше обычного. Артур обычно просыпался к полудню, сказывалась его насыщенная ночная жизнь. Он старше меня на два года, ему было уже сорок четыре, но вел он себя так, словно ему лишь недавно стукнуло двадцать. Учитывая, что у него была жена и трое детей, его образ жизни представлялся несколько фривольным для такого солидного бизнесмена, каким он хотел всем казаться. Я уже привык к тому, что он не просыпался раньше двенадцати. К тому же его семья в тот момент отдыхала в Италии и он мог позволить себе расслабиться. Но в этот день он позвонил мне уже в половине девятого утра, разбудив меня своим неожиданным звонком.
— Ты спишь? — спросил Артур обычным глуховатым голосом.
— Уже нет. — У меня с ним были хорошие, доверительные отношения. Мы знали друг друга много лет, и он мог на меня положиться. А я мог немного поворчать: все-таки обидно, когда тебе звонят в половине девятого утра.
— Просыпайся, — рассмеялся Артур, — у меня к тебе важное дело.
— Об этом я уже догадался. Что мне нужно сделать?
— Окончательно проснуться, умыться, почистить зубы и приехать ко мне в офис. У тебя есть полчаса.
Если учесть, что ехать мне минут двадцать или двадцать пять, времени у меня не было совсем. Но почему он сам так рано приехал в офис? И почему такая спешка?
— Я могу позавтракать или выпить чашечку кофе? — поинтересовался я у моего шефа, уже выпрыгивая из кровати.
— Нет, выпьешь кофе у меня. Я сижу в кабинете. Срочно приезжай. Я уже вызвал Сандру, она сейчас будет.
Сандра — его секретарь. Если Артур позвал и ее, значит, дело действительно важное. Вообще, он не любил появляться в своем кабинете раньше двух. О его привычках знало все окружение. И тем не менее сегодня он уже сидел в кабинете. Значит, мне тоже нужно было спешить.
— Буду через полчаса, — коротко согласился я и побежал в ванную комнату бриться.
Вы не поверите, но уже через семь минут я сидел в машине, направляясь в центр Лондона на встречу с Артуром. Обычно по утрам в Лондоне пробки; но летом, бывает немного легче, чем в другие времена года. И уже через двадцать семь минут я был в нашем офисе на Риджент-стрит. Оставил машину в подземном гараже, поднялся на четвертый этаж в офис моего шефа.
Он любил носить дорогие костюмы, сшитые на заказ. Каждый его костюм стоил пять тысяч долларов. Я это точна знал, так как сам привозил эти счета. И его коллекционные галстуки. У него было достаточно красивое, породистое лицо, высокий рост, хорошая шевелюра, умный, цепкий взгляд. Впечатление немного портили выпученные серые глаза. Но в общем Артур нравился женщинам. К тому же он обладал несколькими миллиардами долларов. А вы когда-нибудь встречали женщину, которой мог бы не понравиться мужчина с несколькими миллиардами долларов в кошельке? Я лично таких не встречал. При таких деньгах не суть важно, какого мужчина роста и насколько симпатичен. Ему достаточно встать на свой кошелек, и он сразу превращается в лучшего красавца Европы с вполне атлетическим сложением.
Сандра недовольно кивнула мне, когда я проходил мимо нее. При зарплате в две тысячи фунтов эта нахалка появлялась в офисе только в полдень и уходила к семи часам вечера. Я подозревал, что иногда она оказывала нашему шефу некоторые другие услуги, уж очень у нее была смазливая мордочка и хорошая фигура. Но меня она почему-то не очень любила. Может, ревновала к шефу, а может, понимала, насколько я ему нужен. Артур при всех своих талантах так и не сумел, в отличие от меня, овладеть английским в совершенстве.
Я вошел в кабинет, когда он говорил по телефону. Артур сделал приглашающий жест, разрешая мне устроиться на его итальянском диване из чистой кожи. Мне было точно известно, что за мебель в своем роскошном кабинете он заплатил около четырехсот тысяч долларов. И мне лично казалось, что это некоторый перебор. За такие деньги можно было купить небольшую квартиру, но, для Артура такая сумма уже давно не была деньгами.
Он положил трубку и с улыбкой посмотрел на меня:
— Успел приехать? Молодец.
— Чуть не ударил машину, — честно признался я. Хотя моя машина принадлежала ему и он оплачивал мне парковку, страховку, все расходы по содержанию автомобиля. У меня был роскошный «БМВ» пятой серии, с одним недостатком, вполне объяснимым в Великобритании: руль находится с правой стороны, и я никак не мог к этому привыкнуть.
— Вычту из зарплаты, — захохотал Артур. Ему смешно. При желании он мог купить себе тысячу
