Столкновение миров

1

Через шестьдесят часов Джек Сойер, который уже сильно отличался от Джека Сойера, прошедшего сквозь Оутлийский туннель в среду, в холодной кладовке «Оутлийской Пробки» прятал свой рюкзак за бочками пива «Буш», стоявшими в дальнем углу кладовой, как алюминиевые пеньки на гигантской аллее. И не позже, чем через два часа, когда «Пробка», наконец, закроется на ночь, Джек намеревался сбежать. Именно так он и думал: «Не уйти, не покинуть, а именно сбежать». И это было естественным выходом из его положения.

Мне было шесть. Джону К. Сойеру было шесть. Джеки было шесть. Шесть.

Эта мысль, совершенно без всякой связи, сегодня вечером запала ему в голову и начала повторяться. Он решил, что это показатель того, как он напуган, и ужасные события сгущаются вокруг него. Он не понимал, что значит эта мысль; она просто крутилась в мозгу, как деревянная лошадка на карусели.

Шесть. Мне было шесть. Джеки Сойеру было шесть.

Снова и снова, круг за кругом.

Кладовая имела общую стенку с пивной, и сегодня она содрогалась от шума. Двадцать минут назад открылся кабак. Это была пятница, и на всех предприятиях Оутли и Догтауна выдавали зарплату. «Оутлийская Пробка» была полна под завязку… и даже больше. На стене слева висел большой плакат: «НАЛИЧИЕ В ЗАЛЕ БОЛЕЕ 220 ЧЕЛОВЕК ЗАПРЕЩАЕТСЯ ПОСТАНОВЛЕНИЕМ ШТАТА КОД 331». Видимо, код 331 отменялся по выходным, потому что Джеку казалось, что в зале сейчас больше трехсот человек, не считая кантри-группы, которая называла себя «Ребята Долины Дженни». Это была ужасная группа, но у них была электрогитара.

— Джек! — орала Лори, перекрывая шум.

Лори была женщиной Смоки. Джек все еще не знал ее полного имени. Он едва слышал ее сквозь шум музыкального аппарата, который заполнял паузу, пока группа отдыхала. Джек знал, что сейчас все пятеро стоят возле задней стенки бара, потягивая «Черного Русского» за полцены. В двери кладовки показалась голова Лори. Взлохмаченные белокурые волосы были стянуты сзади детскими белыми пластиковыми заколками, поблескивающими в лампах дневного света.

— Джек, если ты сейчас же не привезешь эту бочку, я думаю, он заставит тебя хорошо потрудиться.

— Ладно, — сказал Джек. — Скажи ему, что я уже иду.

Он почувствовал, что его руки покрылись гусиной кожей, и не только от холода и сырости кладовой. Смоки Апдайк был не из тех, с кем стоит шутить. Смоки, который носил на своей узкой голове бумажный поварской колпак и постоянно держал в руках пластиковое меню. У него были живые карие глаза с грязно- желтыми белками, и сейчас он каким-то образом держал его как бы в плену.

Музыкальный ящик на время умолк, но рев толпы с лихвой компенсировал его. Какой-то ковбой из Онтарио выкрикнул: «Йахх Ааа!». Вскрикнула женщина. Разбилось стекло. Затем музыкальный ящик снова взревел, как ракета «Сатурн», набирающая вторую космическую скорость.

В этом месте они едят то, что сбивают на дороге.

Сырым.

Джек наклонился над одним из алюминиевых бочонков и протащил его фута три. При этом его рот искривился в болезненной гримасе, пот выступил на лбу, несмотря на прохладу от кондиционеров, спина заныла. Бочонок заскрежетал по цементному полу. Он замер на минуту, тяжело дыша и широко раскрыв глаза. Затем подвел ручную тележку к бочонку, остановил и снова наклонился. Ему удалось поставить его на ребро и подвести к тележке. Когда он ставил на нее бочонок, то потерял равновесие. Большая бочка весила всего на несколько фунтов меньше, чем сам Джек. Упав, она прижала его пальцы к ручке тележки. Боль была сильной, но ему удалось выдернуть руку. Джек засунул левую руку в рот, слезы брызнули из его глаз.

Больше, чем защемленные пальцы, его волновал запах пива, вырывающийся из-под колпака бочки. Если Смоки вскроет крышку, и пиво будет пениться… или, еще хуже, если он подденет крышку, и пиво брызнет ему в лицо…

Лучше не думать о таких вещах.

Вчера вечером, в четверг, когда он доставлял Смоки бочку, она упала на бок, крышка соскочила и пролетела через всю комнату. Пиво вырвалось из бочки белесо-пенной струей на пол кладовки. Джек замер на месте. Это было не пиво, это был Эль — Королевский Эль, собственность Королевы.

Тогда Смоки впервые ударил его. Удар был резким, от которого мальчик отлетел к стене и ударился затылком.

— Это будет тебе платой за сегодня, — сказал Смоки. — Тебе никогда больше не захочется этого снова.

От этих слов у Джека по спине пробежал холодок, особенно от фразы «никогда больше». Она подразумевала, что у него будет много возможностей повторить свою ошибку. Значит, Смоки Апдайк считал, что он пробудет здесь очень долго.

— Джек, поторопись!

— Иду, — шумно выдохнул Джек. Он потянул тележку за собой, нащупал сзади ручку, повернул и толкнул дверь. Она ударилась во что-то большое, мягкое и кричащее.

— Черт, смотри же!

— О, извините, — сказал Джек.

— Я тебя предупредил, задница, — ответил голос.

Джек подождал, пока тяжелые шаги удалились, и опять попытался открыть дверь.

Узкий коридор был окрашен в зеленый цвет. В нем стоял запах дерьма и мочи. Там и сям на стенах и полу зияли дыры. Все стены были покрыты надписями и рисунками, оставленными пьянчугами, ожидающими очереди в сортир. Самая большая надпись, сделанная черной краской, гласила: «ПОШЛЕМ ВСЕХ АМЕРИКАНСКИХ НИГЕРОВ И ЖИДОВ В ИРАН».

Шум из пивной казался громким в кладовой. Казалось, что этот грохот никогда не прекратится. Джек взглянул в кладовую, поверх бочки, установленной на тележку, чтобы проверить, не заметен ли его рюкзак.

Он должен сбежать. Должен. Мертвый телефон, который, наконец, заговорил, казалось, накрыл его колпаком из черного льда… и это было плохо. Рендольф Скотт был хуже. Этот парень на самом деле не был Рендольфом Скоттом: он просто выглядел как Рендольф Скотт в фильмах сороковых годов. Смоки Апдайк, возможно, был хуже… хотя сейчас Джек не был уверен в этом. Особенно с тех пор, как он заметил (или подумал, что заметил), что глаза того человека, который выглядит, как Рендольф Скотт, меняют цвет.

Но хуже всего был сам Оутли… он был уверен в этом.

Оутли, штат Нью-Йорк, теперь казался ужасной ловушкой, которая была расставлена специально для него… Естественное чудо природы. Мухоловка. Хищное растение. Ловушка. В него легко попасть. Из него почти невозможно выбраться.

2

Высокий мужчина с огромным выпирающим животом ожидал своей очереди в мужской туалет. Он ковырялся во рту пластиковой зубочисткой и поглядывал на Джека. Джек подумал, что это тот самый живот, который он ударил дверью.

— Задница, — повторил мужчина, и в этот момент дверь туалета распахнулась. Из нее вышел мужчина. На одну секунду их взгляды встретились. Это был тот самый человек, который был похож на Рендольфа Скотта. Но это был не кино-герой; это был один из многих завсегдатаев кабачка, который пропивает свою недельную зарплату. Позднее он сядет в свой мустанг или на свой мотоцикл и уедет.

Его глаза становятся желтыми.

Нет, это твое воображение, Джек, просто твое воображение. Он просто…

Просто пьяница, который смотрит на него, потому, что Джек здесь новенький. Он, наверное, посещал