Столкновение миров

— Мне бы этого не хотелось.

— А почему бы тебе не включить телевизор? — ответила она с непривычной резкостью, поворачиваясь к нему. Ее губы были плотно сжаты. — Может быть, там как раз показывают этих проповедников: Джимми Сваггарда и Преподобного Инка. И ты бы почитал проповеди вместе с ними.

— Извини, — пробормотал он.

Да, это был Чарльтон. Капустные листья. А теперь опять «Герберт Тарритунз» — старомодная бело- голубая пачка. Мундштуки казались фильтрами, но на самом деле фильтра не было. Он смутно помнил, что отец говорил кому-то, что он курит «Уинстон», а его жена курит «Черные Легкие».

— Ты увидел что-то странное, Джек? — спросила она его, остановив на нем взгляд своих больших глаз. Сигарета опять заняла свое старое, слегка эксцентричное место между указательным и средним пальцами правой руки. Давая ему возможность сказать: «Мама, я вижу ты опять куришь „Герберт Тарритунз“. Значит ли это, что ты опять отступила?»

— Нет, — ответил он. На него опять накатила тоска по дому, и он почувствовал, что сейчас заплачет. — Ничего, кроме этого места. Оно немного странное.

Она оглянулась вокруг и усмехнулась. Еще два официанта: один толстый, а другой тощий, одетые в одинаковые красные пиджаки с золотым омаром на спине, стояли у двери в кухню, тихо переговариваясь. Кабинку, где сидели Джек с мамой, отделял от большого зала вельветовый занавес. В полутьме зала на столах стояли перевернутые стулья. Огромное окно во всю стену в противоположном конце зала напомнило Джеку фильм «Умерший Любимый», в котором снималась его мать. Она играла юную богатую девушку, которая вышла замуж за подозрительного, но красивого типа, против воли родителей. Этот тип увез ее в большой дом у океана и попытался довести ее до сумасшествия. «Умерший Любимый» был типичным для карьеры Лили Кавано. Она играла главные роли во многих черно-белых фильмах, в которых красивые, но уже забытые актеры ездили в открытых фордах.

На вельветовой портьере висела вполне понятная табличка:

«ЭТО ОТДЕЛЕНИЕ ЗАКРЫТО».

— Тут немного мрачновато, не так ли? — сказала она.

— Да, как в Сумеречной Зоне, — ответил он, и она рассмеялась своим резким, заразительным и любимым смехом.

— Эх, Джеки, Джеки, Джеки, — сказала она и наклонилась, чтобы погладить его уже слишком длинные волосы.

Он оттолкнул ее руку, улыбаясь (но, Боже, ее пальцы как костяшки. «Она почти мертва, Джек».)

— Не трогай прическу.

— А это уж как захочу.

— Не для тебя я ее делал, старушка.

— Ах так, попробуй теперь получить у меня денег на мороженое.

— Ладно.

Они улыбнулись друг другу, и Джек даже не мог вспомнить, чтобы ему когда-либо так хотелось плакать и чтобы он так сильно любил ее. Была какая-то отчаянная печаль в ней… и частью этого были «Черные Легкие».

Официант принес напитки. Она подняла свой бокал.

— За нас.

— За нас.

Они выпили. Подошел официант с меню.

— Может быть, я тебя немного сильно дернула, Джеки?

— Немного, — ответил он.

Она подумала, затем пожала плечами.

— Что бы ты хотела?

— Я думаю, камбалу.

— Принесите две.

Джек заказал на двоих. Он был немного смущен, но знал, что она именно этого и ждала, и прочел одобрение в ее взгляде, когда официант ушел.

Принесли заказ. Он накинулся на свою камбалу, горячую и пахнущую лимоном. Лили же только поковырялась в своей тарелке, съела несколько зеленых листиков и сложила приборы.

— Занятия в школе начались здесь две недели назад, — сказал Джек, продолжая жевать. Вид больших желтых автобусов с надписью «РАЙОННАЯ ШКОЛА АРКАДИИ» на боку заставил его почувствовать себя виноватым. Он подумал, что при подобных обстоятельствах это абсурдно, но это было так. Он прогуливал.

Она беспокойно посмотрела на него. К этому времени она уже успела выпить вторую порцию мартини и заказала третью.

Джек пожал плечами.

— Я просто так это сказал.

— Ты хочешь в школу?

— Что? Нет! Не в эту!

— Это хорошо, — сказала она. — Потому, что у меня нет этих твоих чертовых справок о прививках. А они не позволят тебе учиться без родословной, приятель.

— Не называй меня «приятель», — сказал Джек, но Лили не улыбнулась старой шутке.

Мальчик, ты почему не в школе?

Он моргнул, как будто голос прозвучал не в его голове, а вслух.

— Что случилось? — спросила она.

— Нет, ничего. Там… в парке был такой смешной чудак. В Стране Чудес. Привратник или смотритель, или еще что-то в этом роде. Черный старик. Он спрашивал меня, почему я не в школе.

Она наклонилась вперед. Теперь она не улыбалась, она была почти испугана.

— Что ты ответил?

Джек пожал плечами.

— Я сказал, что я учусь самостоятельно. Ты помнишь, как было с Ричардом? Доктор сказал Дяде Моргану, что Ричард шесть недель не должен ходить в школу, но гулять по улице ему было можно, — Джек слабо улыбнулся. — Я подумал тогда, что он счастливчик.

Лили немного расслабилась.

— Мне не хочется, чтобы ты разговаривал с чужими…

— Мам, он просто…

— Меня не волнует, кто он. Я не хочу, чтобы ты разговаривал с посторонними.

Джек подумал о чернокожем старике, о его серо-стальной шевелюре, морщинистом лице, странных, светлых глазах. Они встретились возле большой аркады мола — единственной части Страны Чудес, которая была открыта круглый год. Но сейчас тут не было никого, кроме Джека и чернокожего смотрителя, да еще двух стариков. Эти двое играли в гольф, сохраняя безразличное молчание.

Но теперь, когда он сидел в этом мрачноватом ресторане с матерью, его спрашивал не чернокожий старик. Он сам спрашивал себя.

Почему ты не в школе?

Так и есть, как она и сказала. «Сынок, нет справок, нет родословной. Ты думаешь, что она взяла сюда хотя бы свидетельство о рождении? Как ты думаешь? Она бежит, сынок, и ты бежишь вместе с ней. Ты…»

— Ты получил письмо от Ричарда? — прервала она его мысли, и когда она произносила эти слова, к нему пришло… нет, это слишком мягкое слово. На него обрушилось это. Его рука дрогнула, стакан слетел со стола. Он разлетелся по полу.

Она почти мертва, Джек.

Голос из вращающейся воронки. Тот голос, что звучал в его мозгу.

Это был голос Дядюшки Моргана. Но может быть, не совсем, но вроде. Это действительно