Глава 23
(2420 н. э.)
Длиннолапа чуть не разорвал на части спор между «руками». Корабль больше не был надежным пристанищем. Мягкий-Желтый в опасности. Мягкий-Желтый в гибернации. Кзинские воины думают, когда лучше перерезать горло презренному трусу. Они запихнули Наставника в капсулу гибернатора очень грубо. После битвы они разбудят его и выпотрошат. Шутник слышал сам, пока менял накладки гравитационных проходов. Горе переполняло Длиннолапа до самых кончиков пальцев. Больше никаких игр в карты. Никакого ухода за великолепной желтой шерстью…
Необъяснимое чувство заброшенности.
Непосредственно на Мягком-Желтом было «зафиксировано» сознание четырнадцати джотоков. В отсеке рабов эти четырнадцать всегда держались особняком, избегали общения даже с джотоками, привязанными к другим кзинам. Образовав кружок из переплетенных рук, они переговаривались и оплакивали хозяина, передавали идеи из одного мозга в другой. Они должны спасти Мягкого-Желтого. Но эта мысль только порождала волну тревоги и боли, ведь они не могли ему помочь. Потерянные и раздавленные горем, они быстро покончили с работой и уединились в углу отсека, чтобы предаться отчаянию.
Длиннолап помнил, что биологические часы сейчас велят зверям-приматам ложиться спать, и, пока он обходил клетки, ему вспомнились другие тревожные времена, в другом мире. Тогда все было проще. Тогда жизни Мягкого-Желтого угрожал лишь один кзин, а не битком набитый кзинами корабль. Чудесные небеса родины Длиннолапа, свет ламп… Деревья, болота, пещеры, заботливо опекавшие растущего детеныша, будто живые и способные прийти на помощь, когда ему потребовалось воспользоваться преимуществом узкой расщелины между холмистыми насыпями… Сама земля помогла Длиннолапу убить того опасного кзина.
Теперь вокруг только холодные коридоры корабля, трубопроводы, змеящиеся линии электроснабжения, мостки и грозная охрана. Та история с убийством Героя ради спасения жизни хозяина стала самым жутким кошмаром в жизни Длиннолапа. Избавиться от всей команды крейсера… Да это же немыслимо. От страха «руки» готовы были бежать кто куда.
Тем не менее именно подобный план занимал все мысли верного джотока.
Лейтенант Аргаментайн с огорчением поняла, что «спокойным временам» пришел конец. Тот эксцентричный кзин, Мягкий-Желтый, как его звали пятирукие создания, всюду сновавшие за ним по пятам, куда-то исчез, и его заменил другой, темно-рыжий, неразговорчивый и гораздо более массивный. Похоже, он только и знал, что вести допросы. Он грубо вытаскивал Нору из клетки, правда никогда не причиняя ей боли. В передвижной кабине они добирались до тесной камеры пыток. Там кзин допрашивал ее. А потом возвращал в клетку и не вспоминал о ней до следующего допроса.
Пока Нора росла, ей приходилось общаться с тяжелыми людьми, включая отца, так что она в совершенстве владела искусством находить подход к особо
Не получая от Норы нужной информации, он прибегал к пыткам. Увечьям предпочитал болевую стимуляцию. Но не создавалось впечатления, что монстру пытки доставляют удовольствие. Его отличала сверхъестественная чувствительность. Не телепат ли? Если Нора не знала ответов, кзин тут же переходил к другому вопросу. Но если Нора просто не хотела отвечать, великан становился исключительно настойчив.
Тщетно она пыталась понять мотивы мучителя. Его интересовали самые неожиданные вещи.
— Морская статуя в Музее сравнительной этнографии Объединенных Наций. Вы знать?
Конечно знать! Но, как далекого от мира фантазий человека, ее никогда особенно не интересовала история об одноглазом зеленом монстре внутри, замороженном в стазисе. История, между прочим, трехсотлетней давности! Снова пытка
Перемещали ли Морскую статую?
Не доставили ли к альфе Центавра?
Источник секрета сверхсветовых полетов в Морской статуе?
Не являются ли офицеры ОНКФ загипнотизированными невольниками?
Невероятно, какие извращенные формы паранойи порождает война, смешивая воедино откровенное вранье, дезинформацию, превратно понятые приказы руководства и скудные возможности нормального общения. Плюс убогие познания в области культурной специфики. А ведь это ключевой момент!
После пыток Нора едва помнила себя от боли, и дети это видели. Как всегда, они просто обняли ее. Неестественно молчаливые, сами слишком измученные, чтобы дать больше. Потом принесли еду.
— Ты поздно, мы умираем с голоду, — сказала Аргаментайн. Она даже не могла разобрать, кто из пятируких пришел.
Трое детишек молча обступили Длиннолапа, пока тот кормил их. Но ведь это не единственная его функция! Нора знала, что он главный техник-лаборант там, где люди просто подопытные животные. Ей никак не удавалось понять эмоции Длиннолапа У него ведь не было лица. Пятнистый рот-брюшко там, где должна быть физиономия. Глаза и лапы отличались выразительностью, но как постичь язык этой «мимики»?
— Бобовое пюре с костями кзинов, — произнес переводчик Длиннолапа и выдал извиняющуюся трель.
Короткая «рука» заподозрила неисправность вокодера и сама перевела на английский:
— Не кости кзинов! Бросать в дрожь. Нет. В массу — кости и мозг, в форма крекера. Пропечь. Походный рацион кзинов. Не кости кзинов! Кзины не каннибалы, кроме с котята и злые отцы.
Пятнистая затараторила, перебивая, возмущенная безобразной грамматикой Короткой.
— Может, задержишься для урока английского? — предложила Нора.
Удивительно, но ей не хотелось, чтобы «паук» уходил. Пытка вытрясла из нее все силы.
— Нет. Должен идти. Мягкий-Желтый в беда, — печально ответил Длиннолап.
— Плохо, плохо, плохо, — подтвердили друг за другом три «руки».
— Он давно не заходил. — Нора не могла решить, кто был хуже: Рыжий или Мягкий-Желтый.
Повисла пауза, пока вокодер обрабатывал фразы.
— Мы все обречены на смерть, — донеслось из его динамика.
— Большая битва, — поддакнула Тонкая.
— Корабли отозваны к альфе Центавра, — нараспев добавила Большая.
Нора решила разузнать кое-что и для себя:
— Почему они интересуются рабами тринтунов?
— Что это? — Длиннолап проконсультировался с вокодером, но в памяти машины такого слова не значилось.
— Одноглазые чешуйчатые монстры, способные поработить разум. Они все погибли в войне с тнуктипунами миллиарды лет назад. Мне недавно существенно освежили память, — уныло проговорила Нора.
— Кзины волнуются о свободе воли, — ответил Длиннолап. — Все время волнуются. Фетиш воина. Всегда под контролем. Ты не чувствовать волны вмешательства? Я идти на кухню и варить Мягкому- Желтому суп. Потом думать: зачем это делаю? Приятное чувство служить другому. Кзины не такие.
Нора вдруг вспомнила странный, всепоглощающий порыв несколько дней назад. Преданность. Нестерпимое желание помогать кому-нибудь. Она тогда решила, что не обошлось без специфических добавок в еду, чтобы развязать ей язык.
— Что, поблизости болтается Рабовладелец?
— Болтался. Большой взрыв, час назад здесь, несколько дней назад там. Не знаю, что сегодня происходит. Завтра узнать. Все обречены.
— Ты раб?
