Собрания клуба проводились по очереди в поместьях его членов, места варьировались от Копенгагена до Неаполя. По давно заведенному обычаю на каждом собрании представлялось новое приобретение. Обычай требовал, чтобы представление делалось эквизитором того члена клуба, в чьем поместье проходило собрание. Это не всегда было возможно. Часто другие гости представляли свои находки. Но Кнолль отлично знал, как сильно каждый хозяин принимающего поместья желает показать что-нибудь новое, когда наступает его очередь развлекать гостей. Фелльнер был тщеславен и готов был вылезти вон из кожи, чтобы заполучить вещь, способную поразить его пресыщенных гостей. Как и Лоринг. Это страстное желание всегда было одной из граней их напряженного соперничества.
В прошлом месяце была очередь Фелльнера. Все девять членов приехали в Бург Херц, но только шесть эквизиторов при этом присутствовали. Это было неудивительно. Охотничий азарт преобладал над правилами приличия и элементарной учтивостью. Охотники за сокровищами предпочитали присутствию на представлении новой находки конкурирующего эквизитора живой азарт новой охоты. Зависть также была причиной отсутствия некоторых специалистов. Именно зависть, предположил он, не позволила Сюзанне Данцер присутствовать на последнем мероприятии. В следующем месяце была очередь Лоринга принимать членов клуба, и Кнолль решил отплатить ей той же неучтивостью и бойкотировать замок Луков. Так поступать было не очень удобно, поскольку он и Лоринг хорошо ладили. Лоринг несколько раз награждал его подарками за приобретения, которые в конце концов оказывались в частной коллекции чеха. Среди участников Клуба девяти было принято поощрять чужих эквизиторов. Таким образом, поощряемые клубом девять пар пытливых глаз ведут по всему миру поиск сокровищ, считающихся наиболее соблазнительными. Члены клуба редко продают друг другу находки или обмениваются ими. Более распространены аукционы. Предметы, представляющие интерес для нескольких членов, выставляются на ежемесячных собраниях. Все это так умно, так цивилизованно…
Тогда почему Сюзанне Данцер так не терпится изменить правила?
Почему она пытается его убить?
Стук в дверь внезапно прервал его размышления. Он ждал почти два часа в Небра, маленькой деревушке, расположенной на полпути между Штодтом и Бург Херцем. Он встал и открыл дверь. Моника нетерпеливо шагнула внутрь. Аромат сладкого лимона ворвался в комнатку вместе с ней. Он запер дверь.
Она оглядела его с ног до головы:
— Тяжелая ночь, Кристиан?
— Я не в настроении.
Она плюхнулась на постель, закинув одну ногу на другую и выставив напоказ промежность своих джинсов.
— Для этого тем более, — сказал он.
Кристиан все еще ощущал последствия ударов своей соперницы, хотя и не собирался об этом кому-то рассказывать.
— Почему было необходимо, чтобы я приехала сюда встретиться с тобой? — спросила она. — И почему нельзя сказать отцу?
Он рассказал Монике о том, что случилось в аббатстве, о Грумере и о погоне по Штодту. Он опустил последние разборки и добавил:
— Данцер удалось уйти, но прежде она упоминала Янтарную комнату. Она сказала, что именно эта пещера в горе была тем самым местом, где Гитлер спрятал панели в 1945 году.
— Ты ей веришь?
Он думал об этом весь день.
— Верю.
— Почему ты не поехал за ней?
— Нет необходимости. Она направилась в замок Луков.
— Откуда ты знаешь?
— Годы спарринга.
— Лоринг снова звонил вчера утром. Отец сделал, как ты просил, и сказал ему, что мы не получали от тебя известий несколько дней.
— Что объясняет, почему Данцер так открыто шлялась по Штодту.
Моника пристально посмотрела на него:
— Что у тебя на уме?
— Я прошу разрешения на вторжение в замок Луков. Я хочу проникнуть в заповедник Лоринга.
— Ты знаешь, что сказал бы на это отец.
Да, он знал. Правила клуба строго запрещали членам вторгаться на частную территорию друг друга. После представления детали того, где находится приобретение, никого уже не касаются. Связующим звеном, тем, за счет чего сохранялась секретность их сообщества, было простое знание предметов, которыми владели все девять членов. Правила клуба также запрещали открывать источники, пока приобретающий сам не изъявит желание их открыть. Эта секретность защищала не только члена клуба, но и эквизитора, а также обеспечивала возможность снова без помех использовать собранную информацию. Уважение к частной собственности было ключом их объединения, способом для похожих мужчин с похожими интересами получать похожее удовольствие. Святость их личных владений была нерушимым правилом, нарушение которого любым способом грозило немедленным исключением.
— В чем дело? — спросил он. — Духа не хватает? Разве не ты руководишь?
— Мне надо знать почему, Кристиан.
— Это не простое приобретение. Лоринг уже нарушил правила клуба, приказав Данцер убить меня. Больше чем единожды, я могу добавить. Я хочу знать почему, и я уверен, что ответ в замке у Лоринга.
Он надеялся, что верно оценивает ее. Моника была горда и высокомерна. Она явно обиделась на вчерашнюю выходку отца. Эта злость должна перекрыть ее здравомыслие, и она его не разочаровала.
— Правильно, черт возьми. Я тоже хочу знать, что делают эта сука и старый козел. Отец думает, мы все это придумали, что здесь какое-то недопонимание. Он хотел поговорить с Лорингом, сказать ему правду, но я отговорила его от этого. Я согласна. Делай.
Он увидел жадное выражение в ее глазах. Для нее состязание было афродизиаком.
— Я направляюсь туда сегодня. Предлагаю не вступать с ними больше в контакт, пока я не побываю там и не выберусь оттуда. Я даже согласен взять вину на себя, если меня поймают. Я действую по своей воле, и ты ничего не знала.
Моника усмехнулась:
— Не надо благородства, мой рыцарь. Теперь иди сюда и покажи мне, как сильно ты по мне скучал.
Фриц Панник вошел в обеденный зал «Гарни» и подошел прямо к столику, за которым сидели Пол и Рейчел. Инспектор подсел к ним и рассказал то, что ему удалось узнать.
— Мы проверили отели и узнали, что человек, подходящий под описание Кнолля, был зарегистрирован в «Кристиненхофе», на другой стороне улицы. Женщина, подходящая под описание этой Сюзанны, была зарегистрирована через несколько домов, в «Геблере».
— Вы узнали еще что-нибудь о Кнолле? — спросил Пол.
Панник покачал головой.
— К сожалению, он для нас загадка. У Интерпола нет никаких материалов на него, и без отпечатков пальцев нет никакого способа узнать больше. Мы ничего не знаем о его прошлом и даже о его местожительстве. Упоминание о квартире в Вене, фрау Катлер, было, конечно, ложью. На всякий случай я проверил информацию. Ничего не говорит о том, что Кнолль живет в Австрии.
— Должен же у него быть паспорт, — сказала Рейчел.
— Возможно, их несколько, и все на вымышленные имена. Такой человек, как он, не стал бы регистрировать свое настоящее имя ни в каком государстве.
— А женщина? — спросила Рейчел.
— О ней мы знаем еще меньше. Место преступления в доме Макарова оказалось абсолютно чистым. Он умер от раны в результате выстрела девятимиллиметровой пулей с близкого расстояния. Это
