– Я… я не знаю. Ты ведь хотела помочь своей семье! И не собиралась выходить замуж без любви…
Анита грустно улыбнулась.
– Подобное объяснение звучит вполне разумно, если представить ситуацию таким образом. Но я уже предупреждала тебя, что некоторые люди любят посплетничать… потому что по собственному опыту знаю, какие страдания это может причинить. Мне снова удалось вернуть некоторую респектабельность – главным образом, благодаря тому, что я состарилась. Однако я привыкла, что меня считают распущенной женщиной. А после брака с Лоренсом стали называть еще и «золотоискательницей».
– Как это жестоко! – пробормотала Лари. Одно она знала совершенно определенно: Анита искренне любила своего покойного мужа.
– Вот какую цену я заплатила! – произнесла Анита. – Но я беспокоюсь о том, что все это может отразиться на тебе. В твоем возрасте, моя дорогая, молодые женщины из Ньюпорта с хорошими родственными связями должны стать частью общества. Боюсь, из-за того, что ты живешь со мной, тебя могут отвергнуть.
– Баби, я не придаю значения тому, что люди говорят обо мне.
– Дорогая Лари, быть принятой в избранном обществе – значит, иметь возможность веселиться и встречаться с красивыми молодыми людьми своего круга.
– Я сама создам для себя эти возможности, если потребуется! – сказала Лари.
Однако в действительности она совсем не была в этом уверена. Теперь ей стало понятно, что все пережитое ею за прошедшие годы, было обусловлено скорее изоляцией, чем ее неумением общаться с одноклассниками. Ее не приняло то самое общество, неотъемлемой частью которого она всегда считала Аниту.
Наступило молчание. Анита подала официанту знак принести счет.
– И еще одно: думаю, Джин ничего не знает об этом. Мой брат – его отец – не считал нужным рассказывать о моих грехах. Я предпочла бы, чтобы наш разговор остался между нами.
– А почему ты захотела, чтобы я узнала об этом? – спросила Лари.
То, что всплыло в результате инцидента у Картье, было не просто воспоминанием.
– Ты видишь, как я пытаюсь сохранить за собой «Морской прилив», – ответила Анита. – Возможно, со стороны это кажется неразумной и расточительной прихотью. Я подумала, что мое признание поможет тебе понять меня. «Морской прилив» – не просто мой дом, Лари. Это то, что я получила в обмен на свою честь. Пока дом остается моим, мне будет казаться, что та давняя сделка имела хоть какой-то смысл.
Наклонившись поближе к Ларейне, Анита понизила голос до шепота.
– На самом деле кое-какие подарки от моих прежних любовников и сейчас еще могут пригодиться. Деньги, которые я сегодня получила у Картье за старое кольцо с сапфиром, пойдут на покупку новых водосточных груб, и останется еще приличная сумма, чтобы Майк мог наконец-то слезть с этой крыши.
– Баби! – в отчаянии выпалила Лари. – Я не знала, что ты так нуждаешься в деньгах! Все эти вещи, которые ты купила для меня…
– Они твои! – решительно перебила ее Анита. – А на что же мне еще тратить их? Только на тебя и на «Морской прилив», дорогая моя. Без вас, оглядываясь назад, на свою жизнь, я вообще не видела бы в ней никакого смысла.
В воскресенье Анита вернулась в Ньюпорт, а Лари сеча в поезд до Вашингтона. Джин ждал ее на платформе Юнион-Стейшн. Он был одет в джинсы и кожаную куртку поверх толстой хлопчатобумажной рубашки. Его спортивная одежда и приветливый тон мгновенно успокоили Лари, которая боялась предстоящей встречи с отцом. Приезжая в Ньюпорт, он всегда был одет официально, чтобы в любую минуту вернуться в Вашингтон по срочному вызову, на какую-нибудь важную встречу. Теперь, глядя на него, Лари пожалела, что, по совету Аниты, выбрала новый строгий темно-синий костюм.
Джин тут же умчал ее осматривать достопримечательности Вашингтона. Стоял мягкий апрельский день, они ехали в его синем «мерседесе» с откинутым верхом. Город и его знаменитые здания блестели под голубым небом. Белый дом, величественные памятники давно умершим президентам, цветущие вишни по берегам реки Потомак проплывали перед глазами Лари. Все это время Джип скороговоркой рассказывал дочери о городе, вспоминал исторические анекдоты. Он объяснил ей, как осуществляется процесс управления страной на Капитолийском холме, и указал те окна в Белом Доме, за которыми находились президентская спальня, сто кабинет и даже туалет, куда, по его словам, Линдон Джонсон нередко вызывал главных помощников для занятий государственными делами, в то время как сам он удовлетворял там свои естественные потребности.
– Не может быть! – воскликнула шокированная Лари.
– Так оно и есть, – ответил Джин выразительно, и у нее возникло подозрение, что он и сам присутствовал на таких «конференциях».
Экскурсия закончилась слишком быстро, но Джин сказал:
– Для общего обзора этого вполне достаточно. Завтра мы продолжим знакомство с Вашингтоном. А теперь едем домой!
Его фешенебельная квартира, состоявшая из нескольких больших комнат, находилась на крыше респектабельного дома, из которого открывался вид на реку. В основном она была обставлена в подчеркнуто мужском стиле. На фоне стен, окрашенных в серебристо-серый и темно-зеленый цвет, выделялись фотографии отца в строгих рамках и обитая кожей мебель. Однако в спальне, которую Джин уступал Лари на время ее визита, стены и занавески были теплого персикового цвета, покрывало на кровати в цветочках пастельных тонов, а на стуле лежала обтянутая гобеленовой тканью подушечка. На туалетном столике стояла ваза, полная свежих желтых тюльпанов. Лари было приятно видеть, что к ее приезду готовились, хотя она догадалась, что эту комнату украшали не только для нее. В выборе обстановки чувствовалось женское влияние. Она сказала себе, что в его жизни, разумеется, должна быть женщина. Отец – привлекательный мужчина и имеет вид искателя приключений, что делает его еще более неотразимым.
Джин объявил, что они будут обедать в ресторане, и оставил Лари одну, чтобы она могла переодеться. Она выбрала простое черное бархатное платье и золотое ожерелье с драгоценными камнями, которое, как сказала ей Анита, было специально предназначено для торжественных обедов. Этот наряд поразительно оттенял ее кожу цвета слоновой кости и светлые волосы. Когда она предстала перед Джином в гостиной, он в изумлении уставился на нее.
– Что-нибудь не так? – заволновалась она.
– Нет, ничего, за исключением того, что ты дьявольски хороша, и для меня рискованно появляться вместе с тобой на публике. В этом городе все сплетничают.
– Но ведь я твоя дочь!
– Я же не могу вскочить на стул, как только мы войдем в ресторан, и объявить об этом! Мой поступок может быть неправильно истолкован.
Лари не хотелось огорчать отца.
– Мы можем пообедать и дома, – сказала она. – Я приготовлю что-нибудь.
Такая перспектива взволновала ее. Но отец решил не обращать ни на кого внимания.
– Черт побери, да пусть думают что хотят! Должен же человек иметь возможность вывезти куда-нибудь свою дочь в этом городе!
Ресторан назывался «Сан-Суси», что означало «Без забот».
– Говорит ли тебе что-нибудь о политиках то, что ресторан с таким названием – их излюбленное место встреч?
Люди стояли в очереди в ожидании свободных столиков, однако Джин направился прямо к метрдотелю, который сразу же провел их внутрь. Лавируя между столиками, Джин несколько раз останавливался, чтобы пожать кому-то руку или прошептать на ухо несколько слов. Лари предположила, что таким образом он, не вскакивая на стул, дает людям понять, что она не просто какая-нибудь девушка, которой он назначил свидание.
На протяжении всего обеда Джин развлекал ее историями о посетителях ресторана – о судье Верховного суда и о нескольких сенаторах. Увидев, что такое множество законодателей смеются и обедают вместе, Лари почувствовала, что Америка не такая уж большая и сложная страна. По крайней мере, она не настолько велика, чтобы ее не могла контролировать относительно небольшая группа людей. Девочке пришло в голову, что в этом отношении Америка не слишком отличается от ее родной страны.
