Позже, когда Лари уже готовилась ко сну, она вспомнила, что отец настолько занял ее осмотром достопримечательностей города, что они совсем не поговорили по душам. Они никогда не проводили с ним так много времени, но тем не менее ей так и не удалось узнать его получше. Завтра, подумала Лари, завтра она расспросит его о своей матери – о том, как Джин встретился с ней и почему покинул ее, если действительно любил Катарину Де Вари.
Утром их стремительная, как ураган, экскурсия возобновилась. Они побывали на Капитолийском холме и в здании Конгресса, посидели на галерее и понаблюдали за дебатами, а потом пообедали в ресторане Сената. Несколько раз возле их столика останавливались какие-то люди, и Джин представлял им Лари, но всегда как «мисс Данн», ни разу не упомянув, что она его дочь. Это удивило ее – ведь он так беспокоился о том, что люди могут подумать об их отношениях. Но она ничего не сказала, изо всех сил стараясь не сделать ничего такого, что могло бы рассердить отца.
Когда они покинули Капитолийский холм, Джин скороговоркой перечислил ей возможные мероприятия на вторую половину дня: осмотр криминального музея ФБР, Национальной галереи искусств…
Лари призвала на помощь всю свою храбрость.
– Я хочу посмотреть, где ты работаешь, – робко попросила она и прибавила: – Если только тебе позволят это.
– А почему мне должны запретить?
Она заколебалась, испугавшись того, что Анита рассказала больше, чем ей следовало знать.
– А, понимаю! Моя тетушка, вероятно, сообщила тебе, что у меня секретная работа. А что еще она тебе наговорила?
Лари решила быть с ним откровенной.
– Что ты – шпион и что ты выполнял ту же самую работу, когда находился в Чехословакии. И что именно поэтому моя мама увлеклась тобой.
Джин повернул Лари лицом к себе.
– И что же ты думаешь обо всем этом?
– Я не знаю точно, – спокойно ответила она. – Я знаю только, что родилась в тюрьме. На мгновение он замолчал.
– Хорошо. Ты узнаешь все.
Они проехали по мосту через Потомак и продолжали свой путь в пригород Виргинию, в Лэнгли. Их поездка закончилась возле длинного здания в несколько этажей, окруженного огромной стоянкой для автомашин с будкой охранника при въезде, мимо которой Джин проехал не остановившись.
– Что это за место? – поинтересовалась Лари.
– Здесь я работаю. Правительственная служба, которая называется Центральным разведывательным управлением, – ответил Джин.
Возле двери на первом этаже тоже стоял вооруженный охранник. Когда они вошли в лифт, Лари увидела, что отец достал из кармана брюк специальную карточку и сунул ее в щель в пульте управления. После этого двери лифта закрылись.
– Значит, та действительно шпион? – спросила она, когда лифт начал подниматься.
– Правильнее было бы назвать меня агентом разведки. И моя работа не такая, как у шпионов.
– В чем же конкретно состоит твоя работа?
Джин объяснил ей, что отвечает за координацию деятельности многих людей, находящихся в коммунистических странах Восточной Европы.
Двери лифта открылись, и они вышли.
– Я проведу тебя по зданию, чтобы ты осмотрела его и увидела, как здесь трудятся.
Джин сообщил Лари, что в некоторые части здания вход воспрещен. Однако он провел ее через множество помещений на разных этажах, дав возможность мельком увидеть то, что он назвал «операциями по поддержке наших агентов, работающих на местах». Обширные залы были заполнены компьютерами и радиостудиями, позволявшими передавать и принимать радиопередачи. В маленьких комнатках возле магнитофонов сидели люди в наушниках, которые прослушивали и записывали разговоры, собранные в различных горячих точках планеты с помощью потайных микрофонов.
Осматривая этот гигантский комплекс, Лари думала о Кат. Понимала ли она по-настоящему, какие могут быть последствия ее знакомства с Джином? Может быть, где-нибудь в тех комнатах, где они встречались и любили друг друга, тоже были спрятаны микрофоны, чтобы эти люди в наушниках могли записать и проанализировать слова страсти, которые они шептали друг другу?
Наконец они очутились на этаже, где за длинными рядами письменных столов работало множество людей. Джин провел ее в большой кабинет. Это был его личный офис. Яркий апрельский солнечный свет вливался в окна. Возле одного из них стоял большой стол. В противоположном конце кабинета находился уголок отдыха: диван и легкие кресла, расставленные вокруг журнального столика.
Лари пристально смотрела на письменный стол. На нем стояло полдюжины телефонов, один из которых был красного цвета.
– Это и есть тот, которым ты воспользуешься, чтобы покончить с миром? – спросила она.
Джин слабо улыбнулся.
– Чтобы спасти мир! Предполагается, что именно этим я и занимаюсь все время.
Лари окинула взглядом стену, увешанную фотографиями. На одной из них Джин был изображен на парусной лодке вместе с президентом Кеннеди, на другой он пожимал руку президенту Джонсону.
– Я и не знала, что ты такой важный.
– Я вовсе не важный. Я только стою рядом с важными людьми.
Она обернулась и увидела, что отец смотрит на нее, словно ожидая ее мнения обо всем, что она увидела.
– Почему ты решил использовать мою мать, чтобы спасти мир? – спросила она.
Джин направился к журнальному столику.
– Лари, иди сюда!
Он указал ей на диван. – Она повиновалась, с нетерпением ожидая ответа, – а сам опустился в кресло возле нее.
– Много ли та помнишь о стране, в которой родилась?
– Кое-что.
– Судя по тому, что ты помнишь… здесь жизнь лучше? Не только для тебя, но и для большинства людей?
– Гораздо лучше.
– Правильно. Ну так вот, моя работа состоит в том, чтобы попытаться изменить положение в странах, где дела обстоят не так хорошо, как у нас. Нередко мы получаем помощь от людей, живущих в тех странах. Несправедливо обвинять меня в том, что случилось с Кат. Она предпочла пойти на риск – не ради меня, а потому что хотела помочь своему мужу. Ты знаешь об этом?
Лари кивнула. Ей не были точно известны все подробности, но она знала, что ее мать была замужем за героем чешского Сопротивления времен войны, которого преследовали коммунисты. Она знала также, что перед своим арестом Кат выступала в суде, пытаясь освободить его.
– Но догадывалась ли моя мама о том, чем она рискует?
Джин нахмурился.
– А какие у тебя есть основания думать, что она не подозревала об опасности?
– Ведь шпионам приходится все время притворяться, не правда ли?
Лари умышленно не стала употреблять слова «агенты разведки».
– Если это составляет неотъемлемую часть твоей работы, то как же можно определить, искренен ты или нет в своих поступках и чувствах? Даже ты сам, возможно, не знаешь этого.
Лари пристально смотрела прямо на отца.
– Ты любил мою мать? Или только говорил ей эти слова, чтобы она сделала все, о чем бы ты ни попросил ее?
В течение секунды Джин выдерживал обвиняющий взгляд дочери, а потом поднялся с кресла и пошел к маленькому бару на колесиках, на верхней полке которого были расставлены в ряд бутылки со спиртными напитками и рюмки. Он налил себе виски и отпил глоток.
