сыграл и мистер Томас Момпессон. Оба джентльмена должны извиниться в вашем присутствии и обязаться никогда больше не вступать со мной в разговор.
— Ишь ты, скажите на милость! — начал сэр Персевал. — Вы, мисси, уж очень дерзкий взяли тон…
Но его перебила жена:
— Не верю, чтобы мой старший сын мог подобным образом запятнать свою честь.
— Том тоже, — воскликнул баронет. — Он неотесан и горяч, но в его груди бьется сердце истинного британца.
Словно бы не слыша мужа, леди Момпессон холодно продолжила:
— И потому, мисс Квиллиам, не опишете ли вы подробно, что, по-вашему, произошло?
То, как она произносила слова, задевало меня не меньше, чем их суть, но я собралась с мыслями и рассказала, как мистер Момпессон пригласил меня в Сады. Особо я подчеркнула, что из щепетильности выдвинула условие, чтобы сэр Персевал и сама леди Момпессон определенно одобрили это приглашение (лишний раз вспомнив о проявленной щепетильности, я почувствовала себя уверенней). Но когда речь зашла об обмене записками, леди Момпессон оборвала меня и приказала объясниться подробней.
— Мне о таком письменном общении ничего не известно, — сказала она.
Тут я впервые встревожилась, но вспомнила, что у меня сохранилась ответная записка, и отдала ее сэру Персевалу. Он скользнул по ней взглядом:
— Подделка, — изрек он. — Умелая, надо отдать вам должное, но все же подделка.
Скомкав записку, он кинул ее в огонь. Самообладание начало мне изменять.
— Как же так! Это ответ, который слуга принес от вас.
Ясно было, что меня обманули, но кто участвовал в обмане, сказать было трудно. Сэр Персевал в два счета лишил меня единственного доказательства, и это было прискорбно, чтобы не сказать больше.
— Если даже эта история соответствует истине, — проговорила леди Момпессон, — меня поражает ваша, скажем так, наивность: вообразить, будто мы одобрим вашу ночную прогулку в увеселительных садах вместе с нашим сыном. В лучшем случае, вам изменила осмотрительность, в худшем… — Она замолкла.
Я понимала, что нужно держаться спокойно, иначе я погибла.
— Я не так наивна, леди Момпессон. — Я повернулась к ее супругу.
— В письме ведь имелась ссылка на миссис Первиенс, не так ли?
— Да, — подтвердил он.
— Ваш сын уверил меня, что эта дама тоже приглашена и что она ваша старинная подруга, леди Момпессон.
— Ерунда! — воскликнула она. — Я впервые слышу эту фамилию.
— Пошлите за вашим сыном! Пусть он, глядя мне в глаза, попробует опровергнуть мои слова.
— Что! Чтобы наш сын предстал как обвиняемый перед какой-то гувернанткой? Вы наглая особа, мисс Квиллиам.
— Тогда прошу вас, по крайней мере, послать за лакеем, Эдвардом.
Они переглянулись, и леди Момпессон кивнула. Сэр Персевал потянул за колокольчик, висевший за его стулом.
— Если оставить в стороне вопрос с запиской, — продолжила леди Момпессон, — каков конец этой малоправдоподобной истории?
С трудом подавив гнев, я описала случай в ресторане; они слушали молча и время от времени обменивались взглядами, в которых мне виделось недоверие и презрение. Я описала мое бегство, и тут вошел лакей.
— Эдвард, — спросил сэр Персевал, — приходилось ли тебе позавчера носить нам с леди Момпессон письмо от мисс Квиллиам и передавать ей мою ответную записку?
Тот удивленно поднял брови.
— Нет, сэр. Я никогда не носил никаких записок от мисс Квиллиам. Прислуживать гувернантке — не моя обязанность. Этим должен заниматься третий лакей.
— Хорошо, довольно, — кивнул сэр Персевал.
Перед уходом слуга бросил взгляд на меня, и я поняла по его глазам, что он был подкуплен мистером Момпессоном. Раз или два я делала ему замечания за медлительность, и он, видимо, затаил обиду. Теперь я сообразила, что мои наниматели были, как и я, обмануты их сыном. Подумав о том, как ловко он все устроил, я поняла, что ничего не могу доказать. Даже если мне дадут встретиться лицом к лицу с мистером Момпессоном, я ничего не выиграю, так как он станет доказывать, будто я охотно приняла его приглашение, а история с обменом записками была выдумана задним числом. Он не подтвердит также, что выдавал миссис Первиенс за подругу своей матери. Короче, доказать я ничего не могла, записка была уничтожена, все свидетельства оборачивались против меня самой. Я тут же поняла шаткость своего положения.
— Я готова поверить лишь части вашей истории, — произнесла леди Момпессон. — Мой сын пригласил вас в сады, и вы согласились; затем вы отправились с ним в ночное заведение в злачном квартале столицы — что это было за место, догадалась бы даже последняя простушка из провинции. Для женщины в вашем положении такой поступок был, мягко выражаясь, опрометчивым, оттого вы и состряпали историю с письмом от сэра Персевала, а также фальшивку, ее подтверждающую. Мой сын, пригласив вас, не совершил ничего предосудительного; желание поволочиться для молодого человека вполне естественно. Нанес ли мой сын вам то оскорбление, о котором вы говорите, вопрос, как мне представляется, второстепенный: согласившись отправиться с ним и двумя незнакомыми людьми в столь поздний час в подобное место, вы утратили право претендовать на то уважение, с каким каждый джентльмен обязан относиться к честной женщине из высших слоев общества.
Меня охватило странное чувство: я как бы наблюдала за происходящим со стороны. Мне было нечего сказать в свою защиту, меня обыграли по всем статьям, и оставалось только гадать, действительно ли леди Момпессон верила в собственные обвинения или она хорошо знала, на что способен ее сын.
Она сказала:
— Мне непонятно одно: на что вы рассчитывали, сочиняя эти небылицы. Пригрозить скандалом и потребовать денег за молчание? Если я права, будьте уверены, нас не так просто запугать.
— Давайте, моя милая, — ввернул сэр Персевал, — выкладывайте все, на что способны. Я хочу послушать.
Глаза мои заволокло слезами, я боялась, что не смогу говорить.
— Леди Момпессон, сэр Персевал, прошу, не считайте меня обманщицей. Иначе вы поможете своему сыну уничтожить несчастную девушку, единственное достояние которой — ее доброе имя.
— Сэр Персевал, не будете ли вы так добры снова позвонить в колокольчик? — Он выполнил просьбу жены, и она обратилась ко мне: — Если вы рассчитываете, что я не решусь разослать во все ближайшие бюро по найму заявление об отказе вам в рекомендации, то вы ошибаетесь. Это покажет, что я не испугалась ваших угроз.
Тут появился вызванный сэром Персевалом лакей.
— Роберт, попроси мистера Ассиндера немедленно зайти, — распорядилась леди Момпессон.
Когда слуга вышел, я сказала:
— Я не требовала денег и не угрожала, леди Момпессон. И если вы так поступите, то навсегда лишите меня возможности зарабатывать себе на жизнь единственным способом, который совместим с моим воспитанием и общественным положением.
В ответ я услышала только:
— Столь видный член общества, обязан ограждать других от проникновения в их семью бесстыдной авантюристки.
От этих чудовищных слов кровь бросилась мне в лицо. Ответить я не успела, потому что послышался стук и вошел управляющий.
— Мистер Ассиндер, — спросила леди Момпессон, — было ли этой особе заплачено жалованье за четверть года?
— Да, леди Момпессон, — отозвался он, меряя меня высокомерно-любопытным взглядом.
