— Нет, не имею. Все очень хорошо.
В ее движениях не было ни нежности, ни терпения. Она брала больше, чем отдавала. Женщина вцепилась в рубашку и штаны Джоша, сорвала с него одежду, но не позволила ему поступить так же с ней.
Габриэлла быстро раздевалась. Джош смотрел на это и тотчас же ощутил прилив вожделения. Он едва успел мельком взглянуть на ее ноги, покатые бедра и грудь. Она действовала слишком стремительно, не успела стащить с себя одежду и уже забралась на него словно одержимая.
Затем она уставилась на Джоша горящими глазами, которые вообще не закрывались. Габриэлла роняла ему на грудь бесконечные слезы, тщетно пытаясь обуздать страх и боль.
Райдеру показалось, что он исчез в ней, пораженный жаром, окружившим его. Ему никак не удавалось поймать ее ритм. Она двигалась неистово, в безумном трансе. Он перестал подстраиваться и полностью отдался ей.
Габриэлла то и дело меняла скорость, держала его на грани, то замедляясь, практически не шевелясь, то пускаясь во весь опор, словно это была гонка, которую она должна была выиграть во что бы то ни стало. Затем, когда Джош уже чувствовал нарастание напряжения, она вдруг останавливалась, делала паузу, не двигая ногами, бедрами и торсом, лишь напрягая и расслабляя мышцы, после чего снова неслась вперед.
Габриэлла действовала прямолинейно, грубо и откровенно. Джошу показалось, что она не отдавала себе отчета в том, кто рядом с ней. В настоящий момент ей требовалось лишь ненадолго расслабиться, освободиться от ужаса, переполняющего ее. Он сознавал это, но не мог устоять перед ее требовательным, пульсирующим напором. Габриэлла спасалась единственным доступным способом, и Джош был полон решимости помочь ей в этом.
Наконец она откинула голову и стиснула его плечи с такой силой, что он ощутил настоящую боль. Приглушенный стон начался где-то в глубине, где они встретились, слились друг с другом. Стон нарастал, набирал силу, становился все более громким и первобытным, как нельзя лучше передавая чувства Джоша. Мир, окружающий его, одновременно бесконечно расширялся и сжимался в одну точку. Долгие годы горя, страсти и беспомощности разом выплеснулись, превратились в рев, наполнивший комнату. Райдер уронил голову и, не в силах сдержаться, разрыдался вместе с Габриэллой.
Он проснулся в кровати один, полностью раздетый, накрытый одеялом. На него нахлынули воспоминания о прошедшей ночи. Причем главное место в них занимал не неистовый экстаз, которого они с Габриэллой достигли одновременно, а то, что произошло потом. Измученная и обессиленная Габриэлла устроилась у него на плече и заснула. Он не спал, глядел на нее и мечтал о том, что никаких камней уже нет. Куинн вернулась к матери. Их жизнь стала и его жизнью.
Джош спустился вниз. Габриэлла сидела на кухне и пила кофе. Ее все еще влажные волосы вьющимися локонами обрамляли лицо. Она увидела его и постаралась улыбнуться. Этот интимный взгляд словно заключил его в объятия.
— От Роллинза никаких известий? — спросил Райдер о том единственном, что сейчас имело значение.
Габриэлла кивнула.
— Слава богу, он уже почти закончил.
— Больше никто не звонил?
— Нет. Я с ума схожу.
— Они позвонят, Габриэлла. Обязательно позвонят.
Она кивнула.
— Кофе хочешь?
Она собралась было встать.
— Не надо, я сам.
— Нет. Позволь мне. Это даст мне хоть какое-то занятие. Я должна чем угодно себя занять.
Габриэлла налила кофе в чашку, поставила ее перед Джошем, а сама уселась напротив.
— Не могу поверить в то, что я сделала вчера ночью.
— Горе способно сотворить с людьми и не такое.
Она уставилась в свою чашку, словно стараясь найти там ответ.
— Но все это было… я совсем…
— Ты была на пределе и нашла выход. Не надо к этому возвращаться. Тебе еще никогда в жизни не приходилось испытывать подобного стресса. Не суди себя слишком строго.
— Просто все дело в том… — Наконец Габриэлла посмотрела ему в лицо.
В ее взгляде были тоска и смятение.
— Джош, я тебя не использовала.
— Есть один буддийский коан,[10] — сказал он. — На столе стоят свечи. Те, что справа, зажжены, те, что слева, — нет. Очередная свеча догорает. Монах в самый последний момент зажигает от нее свечу, расположенную напротив. Когда и эта догорает, монах зажигает от нее следующую. Вопрос вот в чем. Является ли пламя последней свечи тем же самым, которое горело на первой и на второй?
— Да, оно то же самое. А ты что думаешь?
— Не то же самое, но и не другое. Без изначального пламени ни одна из остальных свечей не была бы зажжена.
Габриэлла молча кивнула.
Джош продолжал:
— Мы с тобой разделили нечто важное. Для нас это означает разные вещи, но мы на какое-то время воспламенились и разделили горение. Благодаря этому сегодня утром мы оба уже другие. Возможно, это больше никогда не повторится, но и не исчезнет.
Габриэлла едва уловимо склонила голову, словно принимая благословение, и в этот самый момент зазвонил телефон.
ГЛАВА 68
— Я же тебе сказал, сделай так, чтобы она заткнулась!
Беттина и до этого мгновения была жутко напугана, но от грубого окрика Карла ее сердце забилось в бешеном ритме.
«Долго так продолжаться не может. Я вот-вот умру от страха. Слышит ли Карл, как у меня колотится сердце?»
— Почему мы не можем остановиться и купить вкуснятину? — в шестой раз с завывающим всхлипыванием спросила Куинн.
— Потому что мы очень торопимся, милая девочка. Давай просто помолчим и немного потерпим.
— Но я хочу остановиться, — голосила Куинн.
— Клянусь господом богом, если ты не добьешься того, чтобы она заткнулась, то я сверну на обочину и сделаю это сам! — рявкнул Карл, сидящий за рулем.
— Но ей же нет и трех лет, — с вызовом ответила Беттина и тотчас же застыла.
«Я только что огрызнулась. Как поступит Карл?»
Девушка уже не тешила себя иллюзиями насчет того, что под этой грубой наружностью скрывается мягкая душа, не желающая никому делать больно. Она провела в его обществе трое суток, наполненных паникой, и убедилась в том, что если у него где-то глубоко внутри и скрывалась капелька человечности, способной откликнуться на доброту и любовь, то она уже давно затвердела и высохла.
Беттина взглянула в окно машины. Она понимала, что ей видно все, но снаружи ничего нельзя рассмотреть. Машина была похожа на гроб, закрытая со всех сторон, непроницаемая. Вырваться из такой
