понравилась, но не будут ли кожаные полоски чересчур… официальны? Для монаха – простая веревка с узлами, не правда ли? Вот такая?
И он хватил епископа по спине. Даже сквозь толстый стихарь удар получился ощутимым. Тот испуганно отступил.
– Это весьма… э… А вы… м-м… действительно считаете, что людям следует видеть вас вот так… э-э… во плоти?
– О да! В этом весь смысл. Ну, почти весь, – заявил Чибо. – Сегодня мы предаем огню людей, которые, подобно Кальвину и Лютеру, утверждают, будто Рим – это только падение и разврат. Но мы-то знаем, как сильно заблуждаются эти люди! – Он снова поднял плеть, и епископ поспешно отступил еще дальше. – И если люди увидят меня таким – просто еще одним босым, страдающим священником, который к тому же является архиепископом Сиены… Это опровергнет клевету еретиков. А потом я на их глаза облачусь в мои одежды, чтобы наблюдать за казнью, стоя рядом с их собственным епископом. Вот тогда сложный характер учения Святой Церкви будет продемонстрирован самым наглядным образом. Вы – блеск, я – нищета. И когда все закончится – я снова становлюсь помазанником Божьим.
Единственным возражением, которое смог себе позволить епископ, был вздох. Неожиданно стремительно шагнув вперед, архиепископ снова хлестнул его плетью.
– И кроме того, – тут Чибо улыбнулся, – вы же хотите, чтобы мой визит завершился хорошо, не так ли?
Епископ мог только кивнуть, завороженный вкрадчивой речью итальянца. Он ощущал, как опухает тело в месте последнего удара. Ему даже показалось, что там пошла кровь. Ну, по крайней мере, одно хорошо: сегодня важный гость отбудет. Его немногословный телохранитель-немец настоял, чтобы они уехали сразу же после казни. Епископ не был уверен, что сможет долго выдерживать такое изобилие грехов.
Немец бесшумно вошел в комнату. Потирая плечо и заставляя себя улыбаться, епископ сказал:
– В таком случае я оставляю вас… э-э… готовиться.
Когда дверь за епископом закрылась, Чибо повернулся к Генриху:
– Ну? Что говорит мой друг епископ Анжерский?
Вошедший слуга принес вино и фрукты. Чибо поманил своего телохранителя, и Генрих наклонился, прошептав ответ ему на ухо.
– Правда? – улыбнулся Чибо. – Так много? Знаешь, мне определенно следует поговорить с папой. Похоже, мы берем с французской Церкви слишком маленькие налоги.
Он подошел к столу, и слуга с поклоном подал ему кубок вина. Чибо отпил немного и медленно провел пальцем по веревочной плети.
– Жаль, – пробормотал он. – Очень жаль.
Им отвели клетушку в задней части дворца. Там их ждала трапеза: черствый хлеб и немного дешевого вина. Епископ не позаботился об удобстве палача, но Жана вполне устраивало такое пренебрежение: у него появилась возможность отдохнуть, подумать и внести поправки в план, который с самого начала не внушал ему особого доверия. Сообщники воспользуются тем, что все будут наблюдать за казнью и кострами, и выкрадут архиепископа, а потом заставят его вернуть им руку.
Небольшое окошко выходило на задний двор епископского дворца. Открыв ставни, Жан просунул голову сквозь решетку и свистнул. Ему ответило знакомое карканье. Демон уселся на подоконник и тут же принялся чистить себе перышки. В следующую секунду под окном уже скорчился Фуггер.
– Все готово, Фуггер?
Немец перескакивал с ноги на ногу, странно приплясывая на месте.
– О да, о да: нас ждут самые лучшие лошади, каких можно было купить на мой выигрыш.
– Если все пройдет хорошо, ты услышишь с площади шум раньше, чем мы появимся. Будь готов.
– Буду готов, о, буду готов!
Фуггер исчез в проулке.
– Он не попадет в какую-нибудь дурацкую историю? – Хакон деловито точил лезвие своего топора.
Жан нервничал: в ближайшие часы предстояло сильно рисковать, план был слишком неопределенным, а тут еще приходится командовать двумя людьми.
– Может, тебе лучше пойти и подержать его за единственную руку? – огрызнулся он.
Хакон улыбнулся:
– Не думаю. Похоже, на площади будет веселее.
– Веселее? – Жан хмыкнул. – Странная у тебя привычка веселиться, дружище. У тебя больше шансов уйти с площади не живым, а мертвым.
Великан гулко расхохотался:
– Умереть в бою – для скандинава веселье! Славная смерть и быстрый переход в Валгаллу. Какая из этого выйдет история!
Жан снова хмыкнул и отвернулся, чтобы спрятать улыбку.
«Господи, помоги! – подумал он. – Мои последователи – язычники и безумцы. И звери», – добавил он, когда Фенрир присоединил к смеху хозяина свой лай.
Дверь распахнулась, и вошел Марсель. Он успел переодеться, волосы у него блестели от помады, бархатный камзол с разрезами светился синим и желтым.
– Дилетанты! – взвыл он. – Почему они не предоставляют действовать тем, кто в таких вещах разбирается?
