— Позже зайду, — бросил Гаррет через плечо. И поспешил в переднюю часть «Старлифтера». Август услышал, как за ним захлопнулась дверь.
Он лежал лицом вниз, слышал тяжелое дыхание Эйприл и Чарли, которые до сих пор не могли прийти в себя. Самолет, на котором они сюда прилетели, превратился в огненный шар прямо у него на глазах. Кому понадобилось устраивать этот взрыв?
Завыла сирена, пол под ними задрожал. Моторы «Старлифтера» взревели, и самолет резко устремился вперед. По инерции Август, Эйприл и Чарли заскользили к люку. Август ощутил дуновение прохладного ветерка. Изогнул шею и увидел, что разгрузочный люк медленно открывается. Чем выше поднимался в небо самолет, тем шире становился зазор. Внутрь ворвался ветер, вокруг Августа летали какие-то полоски пластика и обрывки бумаги, точно взвихренные торнадо. Он понимал: еще несколько секунд, и они будут падать с самолета на землю без парашюта, даже помолиться не успеют.
Дверь распахнулась, вбежал Гаррет. Бросился к люку, на что-то нажал и закрыл его. Ветер тут же стих.
— Прошу прощения, ребята, — сухо произнес он, помогая своим пленникам подняться на ноги. — Турбулентность всему виной. Пилоты все сваливают на нее.
Он прислонил их к стене, затем привязал.
— Эта часть полета будет недолгой, — сказал он. Затем достал из ящика одеяло и накинул на них. — Думаю, вам пригодится.
Август вздохнул. Эйприл и Чарли еще крепче прижались к нему.
Следующая остановка — Антарктида.
Глава сороковая
Холод. Он был повсюду. Он обволакивал их со всех сторон. Август понимал — за бортом самолета еще хуже. Он слышал слабое посвистывание, исходящее от разгрузочного люка, видел, что он поврежден. Оттуда и просачивался ледяной воздух.
Август сильно выдохнул — из носа вылетели две струйка пара. Других действий со времени вылета из Аргентины он не предпринимал, просто не мог. Глядя на одеяло, накинутое на ноги, он жалел сейчас лишь об одном — что руки связаны за спиной, иначе можно было бы натянуть одеяло повыше, обнять Чарли и Эйприл, прижать к себе. Затем он услышал, как кто-то из них стучит зубами, и глянул сверху вниз на сына. У бедняжки даже лицо посинело от холода. И тут Август ощутил нарастающий гнев, его так и окатила жаркая волна ненависти к чертовым «Черным Фемам».
Температура в грузовом отсеке продолжала падать, и Август представил себе огромный термометр, высасывающий из тела кровь. Еще немного — и все они заболеют, причем серьезно. Со времени вылета из Нью-Йорка во рту у них не было ни крошки, Гаррет изредка давал им лишь несколько глотков воды, причем преподносил ее с таким видом, точно это была некая живительная влага для человеческого организма.
«Старлифтер» начал снижаться, гул моторов постепенно стихал по мере того, как они устремились к земле. Сердце у Августа тревожно забилось, он понял: они приближаются к последнему пункту назначения. Конечно, ему хотелось получить ответы на вопросы, но только не такой ценой. Самолет снижался, а он пытался припомнить, когда они в последний раз были вместе. Может, тому способствовал холод или же длинные сосульки, свисавшие с потолка, но вспомнилась такая картина. Рождество… четыре года назад.
У Чарли выпало два передних зуба. Август помнил, как безжалостно поддразнивал сына, когда они уселись под елку открыть подарки.
— Скажи «тесто».
— Фесто, — хихикая, ответил Чарли.
— Скажи «Теодор».
— Один из бурундуков, что ли?
— Да нет. Просто скажи «Теодор».
— Но я не знаю, кого ты имеешь в виду, бурундуков из мультика или нет.
— Ну ладно, пусть будет один из тех бурундуков. Как их звали? Альвин, Саймон… Теодор!
— Феодор!
И оба они дружно рассмеялись.
— Ты должен дать ему более сложное задание, — заметила Эйприл. Она, улыбаясь, вошла в комнату. Протянула Августу чашку горячего шоколада, затем дала такую же Чарли.
— А суфле из кукурузного сиропа ты ему дала больше, — заметил Август.
— Это потому, что ему шесть.
— Зато я веду себя, словно мне шесть.
— Тут, знаешь ли, гордиться особенно нечем, — с сарказмом заметила Эйприл и уселась рядом с ними на диван.
— Чарли, скажи «кукурузный сироп».
— Кукурузный сироп.
— Ужасно! Не вижу никакой разницы!
— Да уж. Наверное, надо спросить у мэня фто-нибудь потрудней.
— Стоп! Ты это слышала?
— Что?
— Чарли, скажи «что-нибудь».
— Фто-нибудь!
И они снова расхохотались, и Август пролил себе на рубашку шоколад.
— Простите, — сказал он. Поднялся и пошел на кухню за полотенцем. Эйприл последовала за ним.
— Послушай… — начала она. — Как думаешь, надо говорить ему или нет?
Август промокал большое коричневое пятно на груди вафельным полотенцем.
— Кажется, только хуже сделал, — заметил он.
Эйприл обняла его за шею, поцеловала.
— Так сказать ему или нет?
— Сказать что?
Эйприл забрала у него полотенце, бросила в раковину.
— Ты прав, — пробормотала она. — Только еще хуже сделал.
— Знаю. Есть у меня такой талант.
— Думаю, мы все-таки должны ему сказать.
— Погоди, — сказал Август. — Я чего-то не понял. Ты это о чем?
Она взяла его руку, положила себе на живот.
— Сам знаешь.
Август знал. Эта мысль не давала ему покоя с тех пор, как Эйприл сообщила эту новость. Как-то не верилось, что он может стать отцом во второй раз.
— Нет, не надо ему говорить. По крайней мере пока. Слишком рано.
— Знаю, — кивнула Эйприл. — Но ведь сегодня Рождество.
Август начал расстегивать рубашку.
— Я просто… Ну, не знаю.
— Мы должны подождать.
— Ты что, передумала? — спросил он.
— Возможно. Что-то ты не слишком рад.
Август стащил с себя испачканную рубашку, бросил на спинку стула.
— Ну почему же? Очень рад. Просто тут надо проявить сдержанность. Но если хочешь сказать ему — говори, я не против.
Эйприл прикусила нижнюю губу.
