– Эмма! Не судите обо всех индийских домах по тому, что увидели здесь. Да будет вам известно, у нас далеко не все многоженцы и содержатели наложниц.
Ей до смерти хотелось спросить о нем самом, но она не решилась. Достаточно того, что она услышала и испытала этой ночью! Ей была невыносима мысль, что она чуть было не отдалась человеку, в зенане которого могут проживать две, четыре или даже дюжина женщин, только и ждущих его призывного зова.
– Если вам это интересно, лично я не многоженец и не содержу наложниц, – негромко добавил он.
Эти слова принесли Эмме такое облегчение, что она едва не вернулась. «Иди! – приказала она себе. – И не смей оглядываться! Иначе тебе конец».
Глава 14
На следующее утро они покинули Аллахабад верхом на самых прекрасных конях, каких Эмме только доводилось видеть в Индии. Особенный восторг вызвала у нее ее кобыла, ухоженная, длинноногая, с блестящей черной гривой, напомнившая ей любимую лошадь, оставшуюся в Англии. Эта была более смирной, но телосложением очень походила на Моргану, хотя и была ниже ростом. К тому же в отличие от Морганы, у которой красовалась звездочка на лбу, у нее было белое пятно на носу. Эмма окрестила ее Морганой Второй и с удовольствием обогнала Кингстона, Сакарама и полдюжины конюхов и паттах-валлах, в чьи обязанности входила забота об их безопасности и удобстве в пути и уход за лошадьми.
Пару раз оглянувшись, Эмма заметила, что все отобранные Кингстоном для этой части путешествия слуги хорошо ездят верхом, хотя никто из них в отличие от Кингстона не выглядел прирожденным всадником. Она жалела, что не может гарцевать по-мужски и вынуждена сидеть боком, однако радовалась, что для нее сумели найти женское седло.
Ей было неудобно в тяжелом и громоздком верховом костюме, а топи сдавливал голову, как железный обруч. Однако, несмотря на жару и неудобства, она была полна решимости получить удовольствие от путешествия. Сидеть на лошади само по себе было огромной радостью, и она не могла удержаться, чтобы то и дело не обгонять кавалькаду, двигавшуюся степенным шагом.
Моргана Вторая как будто разделяла настроение всадницы и рвалась вперед, норовя пуститься галопом.
На плоской равнине неподалеку от Аллахабада она дала ей волю. Впереди и слева синели в утреннем тумане холмы. Скоро им предстояло углубиться в джунгли, где придется забыть о рыси и галопе. Но не успела Эмма отъехать на небольшое расстояние, как позади раздался стук копыт.
– Эмма! Мисс Уайтфилд! Да погодите вы, негодница! Вы собираетесь все время скакать в авангарде? Вы уже один раз свернули не туда.
Кингстон нагнал ее на своем красивом сером мерине. Эмма натянула поводья, и ее кобыла перешла на шаг.
– Простите, я не заметила. Я думала, что это правильное направление.
– Вы ошиблись. Надо было забрать к югу. Больше не отъезжайте далеко: это слишком опасно.
Она не возражала против его предупреждения, но с какой стати он назвал ее негодницей?
– Какая опасность? Ведь мы еще не достигли джунглей. Вокруг одна высокая трава.
– Это-то и опасно. Откуда вы знаете, кто в ней прячется? – И он принялся ей объяснять самым дружелюбным тоном: – Если ваша лошадь чего-то испугается, доверьтесь ее инстинкту. Она предупредит вас об опасности, если, конечно, вовремя ее почует. Когда вы несетесь галопом, ей трудно опомниться.
Эмма пристыженно похлопала свою кобылку по лоснящейся шее. Они вернулись к остальным и вместе с ними изменили направление.
– Великолепный экземпляр! Если это вы ее вырастили, то можете гордиться, мистер Кингстон.
– Я и горжусь. Разве вам не интересно, как ее зовут? Странно, что вы не спрашиваете.
– Дело в том, что я уже дала ей имя. Пока на ней езжу я, ее будут звать Моргана.
– Моргана? Неплохо. Это подходит ей лучше, чем труднопроизносимое индийское имя. Может, и мне назвать своего мерина как-нибудь иначе – простым английским именем?
– Например? – Эмма искоса взглянула на него. Сегодня он, к ее удивлению, выглядел настоящим саибом в бежевом охотничьем облачении, аккуратно застегнутом на все пуговицы, в топи и высоких сапогах.
Он очаровательно улыбнулся:
– Например, Джек.
– Что вы! Он слишком изящен для такого простого имени.
– Тогда Капитан Джек. Так годится?
– Вот это другое дело. – Только сейчас до Эммы дошло, что он опять кладет ее на лопатки, не прилагая ни малейших усилий. Он просто создавал ей приятное настроение, вел себя так, словно между ними ничего не произошло… Но события этой ночи не выходили у нее из головы. Она снова превратилась в настороженного гадкого утенка с тусклым оперением, однако не могла забыть, что на протяжении нескольких часов была великолепным лебедем. Кингстон возжелал ее и собирался любить. Это целиком меняло дело.
Ей больше нечего было ему сказать. Весь остаток дня они скакали молча. Вечером Сакарам поставил три палатки: для нее, Кингстона и всех остальных. Они ужинали на белой скатерти, пили из хрустальных бокалов, но не могли сказать друг другу и двух слов. На протяжении всей трапезы Кингстон просто смотрел на нее, не отводя глаз, словно старался разглядеть в ней ту, которую накануне чуть было не соблазнил.
Эмма так утомилась от продолжительной езды в седле и неудобной одежды, что долго лежала с открытыми глазами в крохотной палатке, завешанной противомоскитной сеткой. Единственным предметом, придававшим походному жилью уют, был алый коврик – подарок Кингстона. Путешествие грозило превратиться в тяжкое испытание, если им так и не удастся восстановить прежние легкие отношения. Она
