Эмма поежилась.
– Лучше бы устроить стоянку в другом месте. Раз тиграм так полюбилось это дерево, пускай забирают его себе, черт с ними!
Алекс приподнял одну бровь:
– Вот уж не думал, что леди позволяют себе чертыхаться!
– Леди себе этого не позволяют. Но бывают ситуации, когда ничего другого на ум не приходит.
Эмма опять взяла тарелку, но аппетит уже пропал. Она ковырялась в еде, поглядывая на носильщика, вылезшего из ее палатки с ворохом мокрой одежды. Когда он принялся развешивать у всех на виду ее нижнее белье, она не выдержала и вскочила:
– Что он делает?! Пусть немедленно унесет все это обратно в палатку!
Алекс покатился со смеху.
– Оставьте его в покое, Эмма! Он выполняет свою работу.
– Но неужели ему не приходит в голову, что эти вещи нельзя развешивать на дереве, как флаги!
Алекс жестом предложил ей сесть.
– Эмма, поймете ли вы когда-нибудь, что здесь Индия, а не Англия? Ваше белье должно высохнуть, иначе оно сгниет. Шумаир почитает своим священным долгом охранять ваши вещи, не щадя своей жизни!
– Шумаир? Его так зовут?
Алекс кивнул:
– Очень надежный человек. Недаром Сакарам поручил именно ему присматривать за вашим имуществом.
– Еще бы ему быть ненадежным! – Эмма села и вспомнила о своем документе, разложенном для просушки, а также о драгоценностях, оставшихся в чехле. – Если у меня что-то пропадет, я буду знать, кого винить.
– Совершенно верно. Только Шумаир никогда ничего у вас не украдет. Он может так выбить вашу одежду, что от нее ничего не останется, но украсть – ни за что!
Эмма поморщилась, когда увидела, что индиец занимается именно этим: колотит изо всех сил по тонкой нижней юбке толстым прутом.
– И я должна сидеть и любоваться на это варварство?
– Придется. Иначе вы навлечете на него позор и бесчестье. Он гордится собой, и неспроста: его выбрали из нескольких сотен людей на роль моего личного паттах-валлах.
– В таком случае я обязана пожертвовать чувством собственного достоинства, чтобы не обидеть его. – Эмма со вздохом отвернулась от выставки своей одежды, длинной вереницей развешанной по кустам.
– Успокойтесь. Не тревожьтесь из-за всяких пустяков, когда есть куда более серьезные поводы для тревоги.
– Вы имеете в виду тигров? – боязливо произнесла Эмма.
– Из-за них вам тоже не стоит тревожиться. Я велю Сакараму поставить этой ночью мою палатку рядом с вашей и буду с ружьем в руках охранять ваш сон. Если я услышу, что по лагерю крадется тигр, то накажу его еще до того, как он успеет вами полакомиться!
– Благодарю вас. – Его соседство на самом деле действовало на нее успокаивающе.
Поужинав, они разошлись по Палаткам. Рядом с подносом с высохшим документом Эмма нашла, как водится, все необходимое: кувшин с водой и таз для умывания. Уже искупавшись в реке, она решила оставить воду на утро. Предстояла душная ночь; поутру она с удовольствием оботрется губкой.
Последнее, что она сделала, прежде чем улечься на соломенный тюфяк под влажной противомоскитной сеткой, – проверила сохранность драгоценностей в чехле. Все было на месте. Она улеглась, успокоившись. До Сикандера было в буквальном смысле рукой подать, а это значило, что ночью ей ничто не угрожает. Она задула лампу, и горевший снаружи костер озарил одну из стен ее палатки оранжевым заревом. Это тоже создавало уют; она заползла под сетку и с усталым вздохом вытянулась на тюфяке.
…В следующее мгновение она уже стояла на полуразрушенной стене, с ужасом глядя на расхаживающего внизу тигра. Время от времени он останавливался и кидался на стену, но всякий раз падал с диким ревом. Этот безумный рев и разбудил Эмму. Распахнув глаза, она уставилась в кромешную тьму. Оранжевое зарево на брезентовой стенке погасло; рев, испугавший ее во сне, не прекратился. Теперь он не казался таким оглушительным, зато звучал весьма настойчиво. Где-то неподалеку вели ночную «беседу» два полосатых хищника.
Спать под такой аккомпанемент было невозможно. От тигриных рулад у Эммы побежали по коже мурашки. Ее бросило сначала в жар, потом в холод. Что случилось с кострами, которым полагалось держать тигров на расстоянии? Неужели все спят? Что, если тигры подойдут еще ближе?
Эмма в ужасе села. Она больше не могла оставаться одна в хлипкой палатке, слушая вой хищников: вдруг они обсуждают, как половчее забраться в лагерь и растерзать его обитателей всех до одного? Придется разбудить Сикандера! Его близость успокоит ее. Как только она услышит его голос, его смех, увидит добродушную насмешку в его глазах, сразу устыдится своего страха!
Эмма сползла с тюфяка и, с трудом распутав сетку, выбралась из палатки. Костры еще не окончательно потухли, но нуждались в дополнительном хворосте. Однако за ними никто не следил. Видимо, все действительно уснули. В слабом свете она отыскала вход в палатку Сикандера.
Только в самый последний момент Эмма сообразила, что не одета: ее наготу прикрывала одна ночная рубашка, ноги были босы. Распущенные волосы щекотали мокрую шею. Вид был не самый подходящий для позднего визита.
