всю крохотную комнатку.
Джоуи — не без моей помощи — препроводили в кресло. Миссис Дигвид осторожно сняла с него сапоги и чулки: под завернутой штаниной, чуть выше правого колена, обнаружилась глубокая рана.
Мистер Дигвид, сбросив с себя на заднем дворе непромокаемую накидку, поспешил в больницу, а я бросился помогать его супруге — снять с Джоуи грязную одежду, промыть рану и перенести его наверх.
Явившийся студент-медик наложил на рану компресс и перевязал ее, пустил пациенту кровь, одобрил принятые нами меры и, уже внизу, пряча в карман свой гонорар, заявил:
— Если рана не загноится, то все обойдется. Иначе — пошлите за мной снова. Пусть несколько деньков отлежится, и недельку-другую подержите его дома.
После ухода медика миссис Дигвид принялась готовить для сына, которого боль заметно донимала, снотворный отвар, а мистер Дигвид занялся на заднем дворе чисткой накидок.
Я вышел ему помочь. Он был еще менее обычного настроен на разговор, и какое-то время мы работали молча.
— Мистер Дигвид, — прервал я паузу, — в ближайшие две недели вам понадобится помощь, не так ли? Прошу вас, возьмите меня вместо Джоуи.
Он энергично затряс головой:
— Нет-нет, ни за что!
— Но почему же? — настаивал я.
— Эта работа не всякому годится.
— Но, — возразил я наугад, — без помощника вам с ней наверняка трудно справиться?
— Трудно? — воззрившись на меня, воскликнул мистер Дигвид. — Да в одиночку с ней никак не справиться!
— И как же вы думаете обходиться?
Он с мрачным видом покачал головой. Мы долго мыли сапоги под насосом, потом он вдруг произнес:
— Поглядим, что старуха скажет. Отложим до завтра.
Ночью Джоуи спал хорошо, и на следующее утро никаких признаков воспаления на ране не обнаружилось. Его родители приободрились, и за завтраком я объявил:
— Миссис Дигвид, пока Джоуи не поправится, я тоже хочу работать со стоками!
— Вот так так, — охнула миссис Дигвид. — Выходит, вы давно знаете, чем они занимаются?
Я пояснил, что мне припомнились слова, сказанные ею в Мелторпе.
— Тогда вы должны знать, какая там грязь и как там опасно. Нет-нет, сыну джентльмена это совсем не к лицу, мастер Джонни.
Их пугает опасность, прикинул я, потому как им платят за мою целость и сохранность. Я решил не отступаться; миссис Дигвид долго упорствовала, но потом, видя мою непреклонность, нехотя дала согласие.
— Ладно, — одобрительно заключил мистер Дигвид. — Росточком вы невелики, так что в самый раз.- (Я был и вправду не выше Джоуи, но это замечание меня озадачило.) — К полуночи будет отлив, вечером отправимся.
Весь день я провел как на иголках и с трудом дождался назначенного часа. Мистер Дигвид помог мне натянуть сапоги Джоуи и облачиться в непромокаемую накидку, а также научил, как пользоваться фонарем и обращаться с задвижками.
Когда мы двинулись в путь, уже почти стемнело. К моему удивлению, направились мы не в сторону реки, а к Бишопс-гейт. В этом районе было множество мелких мастерских — в основном швейных. Заглядывая на ходу в окна, я видел портных, сидевших на полу по-турецки и работавших при свете свечи. Неудивительно, что многие из них теряют зрение, подумал я и вспомнил, как в детстве воображал себе слепого крота, который кроил жилетку для мистера Пимлотта.
Мы свернули на Дорсет-стрит, немного прошли дальше и остановились. Я растерянно огляделся, но в почти полной темноте, окружавшей нас в этом неосвещенном уголке, увидел только тихую боковую улочку, единственной достопримечательностью которой был старый кирпичный кулверт самого обычного для тех времен вида, когда даже в фешенебельных районах столицы на каждом шагу встречались сточные трубы и дренажные канавы.
Пока мистер Дигвид зажигал фонари, я перегнулся через низкий крошащийся парапет: на выложенном кирпичом дне кулверта сочилась вода. Чуть дальше виднелся сводчатый проход, загражденный железной решеткой.
Мистер Дигвид велел мне быть наготове, чтобы последовать за ним и точно выполнять все его указания. Он осмотрелся по сторонам и, убедившись, что улочка пуста, вдруг перепрыгнул через парапет, уцепился своим крючком за верхнее из железных колец, вбитых в кирпичную кладку, перебрался с их помощью ниже и плюхнулся сапогами в протекавшую по дну воду. Ошеломленный, я проделал вслед за ним то же самое, и, разбрызгивая воду, мы двинулись к сводчатому проходу.
При свете фонарей выяснилось, что железная решетка, казавшаяся сверху неодолимым препятствием, на самом деле насквозь проржавела и преградой служить никак не могла. Мой спутник потянул ее на себя и протиснулся в щель, я без малейшего труда последовал за ним. Внутри туннеля в ноздри мне шибануло таким зловонием, что я начал хватать воздух ртом.
Голова у меня закружилась, в ушах зашумело, ноги подкосились — и я был уверен, что вот-вот потеряю сознание, но понемногу пришел в себя, страх и дурноту удалось преодолеть, и я почувствовал, что могу двигаться. С фонарем в руке мистер Дигвид проворно шагал впереди меня по руслу нечистого потока, то и дело оглядываясь, чтобы узнать, не отстал ли я.
Остановившись, он дал мне себя нагнать и взглянул на меня вопросительно. Я с вымученной улыбкой закивал в ответ, а он крикнул мне в самое ухо:
— Сток удачный. Но надо прибавить шагу, а то запашок больно того…
Я кивнул, и мы зашагали дальше. Внезапно мистер Дигвид свернул в боковой, более низкий туннель. Из-за тесноты нам пришлось согнуться, что затруднило продвижение, к тому же уровень воды под ногами поднялся; скорость потока возросла и усилившийся шум сделал разговор невозможным.
Через несколько ярдов туннель раздвоился, и мистер Дигвид избрал одно ответвление с такой уверенностью, словно прогуливался в окрестностях собственного дома. Наш путь ощутимо шел под уклон; ноги разъезжались по мягкому илу, и ничего не стоило поскользнуться. Вдобавок вонь сделалась почти непереносимой.
Мы продолжали идти — как долго, не могу сказать: судить о пройденном расстоянии и четко отмерять время было делом немыслимым, поскольку каждый миг нес с собой новые ощущения и новые страхи. И впрямь: здесь, в непроглядной тьме, слыша непрерывный шум воды, который мешался с гулом крови в ушах, я переставал понимать, где я — это я, а где я — совсем не я. Притрагиваясь рукой к шершавым стенам, я не всегда различал, что это — мои застывшие пальцы или холодный камень. Помимо воли мне представлялся давивший на нас сверху чудовищный груз земли и города с множеством зданий и мощеных улиц; это внушало мне такой безоглядный ужас, что я не в силах был думать ни о чем другом.
Мне многое теперь сделалось ясно, однако я все еще недоумевал относительно цели нашего похода, пока мистер Дигвид вдруг не остановился, чтобы подождать, когда я подойду ближе. Затем он наклонился — вернее, скрючился в три погибели, поскольку мы и без того горбились дальше некуда, — и, опустив фонарь, указал мне на то, что следовало рассмотреть пристальней.
Я тоже наклонился и заметил небольшой предмет, который торчал из раскрошенного между двумя камнями известкового раствора. Он блеснул в свете луча, и я увидел, что это монета. Мой спутник поднял ее и показал мне: это оказался шиллинг, который он сунул в кожаную сумку, висевшую у него на плече.
Итак, деньги лежали здесь под ногами у каждого, кто только не поленился бы их поискать! Я не мог взять в толк, какие причины, кроме омерзительной вони, этому препятствовали.
Мы миновали ряд туннелей самого разного вида и устройства; очевидно, это было вызвано тем, что сооружались они во времена, далеко друг от друга отстоявшие. Иные туннели относились к Средним векам, хотя большая часть строилась в период реконструкции города после Большого Пожара; расширение
